Лето радужных надежд - [63]
И ногой тебя! Н-на! Ешь, сволочь!
Злость выхлестывала наружу с победительным ревом.
И ему тоже досталось, понятное дело. Но в пылу драки Богдан почти не чувствовал боли.
В неверном ночном свете один из алкашей вдруг показался ему на одно лицо с Пароходовым.
– Ты? – гаркнул Богдан. – Получай, сука, транш!
Но тут второй прыгнул на Богдана сзади, обхватил руки. Первый, воспользовавшись, тут же пнул Соловья в живот, а затем дал в глаз.
Богдану пришлось бы худо, но спасением из тьмы вылетел сизоносый и обрушил на голову первого бутылку. Брызнуло в стороны стекло. Нападавший зашатался, обтекая дорогой водкой.
Богдан двинул локтем назад и рванулся. Что-то с треском порвалось, но он высвободился.
– Р-раздаю целевые авансы! – яростно крикнул он. – Распродажа склада! Ну, кому, соплежуи?
Алкаши, тяжело дыша, переглянулись и бросились прочь. Удирали они небыстро, и Богдан было дернул за ними, но тут же сам покачнулся. Бархатный пиджак придержал его за руку.
– Пусть бегут. Теперь они меня долго не тронут.
Бодрость и злость выходили из Богдана со свистом, как воздух из проколотой шины. Он осел на траву и рассмеялся.
Потом они решили, что раз водка пропала, надо купить еще. Кажется, добрели до какой-то лавочки, и Богдан зачем-то купил кагора. Потом он скомандовал: на Гороховую! «На Гороховую, так на Гороховую. Что там?» – «Там мой сын живет. Сынок. Степашка. Эх, Степка! Такой у тебя теперь отец: босой-пропащий. Блудный отец возвращается к сыну! Через года. С оторванной подметкой, чтоб была голая грязная пятка видна, по классике. Я иду! Через года, через развод. Блудный отец! Иду к тебе, Степа! Примешь меня, босого?»
Родной город пошатывался, как пьяный. Фонари взмывали желтыми и розовыми птицами. В голове тинтидликали мандолины. Из-за края крался рассвет. Последнее, что запомнил Богдан, – это как он оседает на землю, а бархатный пиджак, поддерживая его, бормочет: «Хороший ты человек, но…»
Глава 21
Богдан проснулся от холода. Перед глазами маячил кусок серого пухового неба и темно-зеленые листья, усеянные росой. Он чувствовал себя, как груда ржавых запчастей, брошенная на помойке. Скрипя и охая, он приподнялся на локтях и понял, что до этого лежал прямо на матушке сырой земле. А именно в траве на обочине какой-то дороги, прижавшись спиной к забору.
«Новый опыт. Жизнь под забором. Прекрасно».
Опираясь на забор и беззастенчиво постанывая, он встал. При этом с Богдана свалился вишневый бархатный пиджак, которым его заботливо укрыли. Соловей уставился на него недоуменно, затем в голове его всплыла вчерашняя ночь.
«Докатился. Друг-алкаш мне жертвует одежду».
Богдан потянулся, расправляя затекшие плечи, и обнаружил, что французская замшевая куртка сидит на нем как-то странно. Он снял ее: деликатная шоколадная замша была на спине разорвана от ворота до низа. Богдан выругался и бросил замшевый комок в кусты. Он хотел было надеть пуловер, но вспомнил, что чемодан у него украли еще утром.
Соловей произвел дальнейшую инвентаризацию. Во-первых, дико болела голова и подташнивало, но это понятно: это было похмелье. Во-вторых, болели ребра, скула, ухо, голень, плечо и так далее… Проще было назвать то, что не болело. Рукав рубашки тоже был порван и висел лохмотьями. Брюки цвета кофе с молоком – то есть, пардон, вчера они были цвета кофе с молоком – покрывали отвратительные пятна зелено-коричневой гаммы. На одном из итальянских, телячьей кожи мокасин была полуоторвана подошва, так что виднелся сиреневый носок.
Тут Богдан вспомнил про важное. Пришлось, чертыхаясь, лезть в кусты за курткой. Неловкими с похмелья руками он извлек из карманов паспорт и мобильный.
– Ура-ура. Не перевелись еще честные люди… Ах ты, засранец!
Добрый алкаш вынул из кошелька всю наличку. Насколько помнил Богдан, после вчерашних похождений там оставалось тысяч тридцать.
– Ладно, не буду жлобиться. В качестве оплаты за ночной энтетейнмент это не много. Кроме того, мне достался уникальный пиджак.
В одной рубашке было холодно – или то знобило после сна на земле? – и Богдан, поморщившись, натянул поверх рубашки тот самый пиджак.
Он стоял на углу двух улиц. Было тихо, только за забором в зелени гомонили воробьи да вдалеке проехала машина. Богдан посмотрел на мобильный: было полвосьмого утра. Окрестности выглядели знакомо. «Это ж Гороховая!» – понял Богдан.
«А тогда пойду к Степе».
Все равно когда-нибудь придется признаваться, что денег больше нет, в том числе для Степы нет. Лучше сейчас, одним махом. А кроме того, надо было мало-мальски привести себя в порядок, прежде чем показываться на люди, ехать на вокзал и в Москву.
Ему открыла калитку маленькая Степина жена.
– Merde, – вздрогнула она, увидев Богдана.
– Merde большими ложками, – согласился Соловей-старший. – Впустите меня?
Юлия пригласила его за собой. Входя в дом, она глухо сказала: «Степы нет, он уже на работу уехал». Какая-то она была странная, будто подмороженная.
– Жаль, что он уехал! Ладно, в другой раз мы с ним побеседуем.
– Что вы хотите – чаю, кофе? Льда? – с отсутствующим видом спрашивала Юлия. – Только не шумите, пожалуйста.
– Разве могу я – не шуметь? – улыбнулся Богдан. – Я же прирожденный возмутитель спокойствия.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.
В состав книги Натальи Галкиной «Корабль и другие истории» входят поэмы и эссе, — самые крупные поэтические формы и самые малые прозаические, которые Борис Никольский называл «повествованиями в историях». В поэме «Корабль» создан многоплановый литературный образ Петербурга, города, в котором слиты воедино мечта и действительность, парадные площади и тупики, дворцы и старые дворовые флигели; и «Корабль», и завершающая книгу поэма «Оккервиль» — несомненно «петербургские тексты». В собраниях «историй» «Клипы», «Подробности», «Ошибки рыб», «Музей города Мышкина», «Из записных книжек» соседствуют анекдоты, реалистические зарисовки, звучат ноты абсурда и фантасмагории.
«Страна возможностей» — это сборник историй о поисках работы и самого себя в мире взрослых людей. Рома Бордунов пишет о неловких собеседованиях, бессмысленных стажировках, работе грузчиком, официантом, Дедом Морозом, риелтором, и, наконец, о деньгах и счастье. Книга про взросление, голодное студенчество, работу в большом городе и про каждого, кто хотя бы раз задумывался, зачем все это нужно.