Лето радужных надежд - [50]
Майя не стала спорить с ним и устроилась на кровати, подложив под спину побольше подушек и взяв в компаньоны планшет. Года три назад она (благодаря Степе) распробовала эту моду: смотреть кино с компьютера. Видеокассеты и диски вскоре были розданы тем, кто захотел взять. (Майя всегда ценила в себе эту черту – легко избавляться от вещей на каждом новом повороте жизни, оставляя только самое любимое и нужное. Если б не это, двухкомнатная квартира на Таврической давно превратилась бы в утрамбованный предметами склад.)
– А что это вы на меня так смотрите? – спросил жулик Жорж. – На мне узоров нету и цветы не растут.
– …Зеленою весной! Под темною сосной! – запевали стрельцы.
– …Замуровали, демоны! – стонал Иван Грозный в лифте.
Майя не смеялась – трудновато это было бы на двести первом просмотре, – довольно жмурилась, но какая-то жилочка внутри все-таки сотрясалась неслышимо и скулы внутри щекотала улыбка.
Когда фильм кончился, она с того же планшета проверила почту. Израильская клиника должна была сегодня-завтра прислать ответ, достаточно ли собранных медицинских документов. Письма из клиники, увы, пока не было, а в почтовый ящик, как обычно, нападала реклама. Два письма Майя сразу удалила, третье открыла. Оно было от ее инвестиционной компании. Помимо того, что раз в месяц ей слали отчет, они еще присылали временами то, что называли «Важные для вас новости!» – то есть предложения всяких их дополнительных услуг, новых фондов акций и облигаций и тому подобного.
«Уважаемые клиенты! Мы ценим вас… уже девять лет оправдываем доверие… – Майя скользила глазами по строчкам, со скукой вздыхая, – …хотим уведомить, что в ближайшие два месяца вывод средств из фондов… – далее перечислялся десяток фондов, в том числе два из тех, в которые вложила деньги Майя, – в связи с колебаниями на рынке акций будет ограничен. Надеемся на ваше понимание».
Какая-то ерунда. Какое мне дело до колебаний? Именно вывести деньги, то есть забрать все, что было вложено, Майя и собиралась – причем в ближайшее время. Неделю назад она звонила им, ее заверили: конечно, как только пожелаете, срок три рабочих дня.
Она немедленно набрала номер инвестиционной компании. Заговорил автоответчик, затем заиграла музыка – «Времена года» Вивальди, которые сейчас казались неуместно насмешливыми и проворными. Майя ждала минуты две, музыка все не смолкала. Наконец раздался щелчок – она думала, теперь-то заговорит секретарь, но вместо этого раздался противный несмолкающий писк. Майя отключилась.
– Дело пахнет керосином, – сказала она самой себе, вставая с кровати. – Мм-м… мм-м… а!
Как часто бывало в напряженные моменты, память неожиданно заработала и вытащила из глубин решение. Майя стала выдвигать ящики письменного стола. Где-то среди бумажек, которые когда-нибудь могли пригодиться, она оставила визитную карточку. Год назад, когда она ездила в Петербург и лично зашла в эту компанию, ею занимался приятный молодой человек лет двадцати семи, вежливый и смышленый, он все сделал для нее быстро и дал свою визитку, ниже рабочего подписав ручкой свой мобильный номер: «Если что, звоните». Вернувшись в Домск, Майя кинула визитку в ящик и забыла о ней. О! Вот она!
– Я вам сразу скажу, я у них уже три месяца не работаю, – отозвался молодой человек. – Ушел, когда понял, куда катится. Они лопнули. У них было три брокера – понимаете, звезды. Им позволялось то, что другим было нельзя. Лимитов им не ставили, ну и так далее. Те заигрались. А при больших ставках достаточно полутора суток, чтобы разорить компанию. И не таких разоряли. «Барклайс», «Сосьете Женераль»…
Молодой финансист увлекся, словно его позвали выступить на ТВ, но Майя прервала его:
– Скажите, а что можно сделать? Как вытащить деньги?
– Ээ… видите ли… денег уже нет, – раздельно, чтоб Майя лучше поняла, ответил он. – Они разорились. Насколько до меня дошли слухи, они на днях паковали вещи, из офиса все сбежали. Сочувствую. Много у вас было?
– Нет, а государство? Государство разве не защищает… – возмущенно начала Майя.
– Извините, это ж не банк. Инвестиции – дело такое, можно и проиграть.
Майя подошла к окну, ошеломленно уставилась в никуда. Семнадцать с половиной тысяч долларов… Практически все ее деньги. Еще осталась тысяча евро на счете в банке, но с тем же успехом можно принимать в расчет ее пенсию. Расходы на лечение в Израиле это не покроет.
Запищал телефон – ей пришло сообщение: заказанное такси ждет у подъезда. Майя машинально начала одеваться на выход, в знакомых движениях обретая крошки сил. Пусть война и потоп, это еще не повод менять планы.
Через полтора часа Майя вернулась домой. Она хорошо поговорила с Ингой – может быть, даже слишком хорошо, сказала ей лишнего. Но главное, Инга все поняла, извинения приняла, и груз с души был снят. А еще, пока Майя ездила, пока пила чай в гостях, она успела обдумать свое положение. Не хотелось ей прибегать к привычной палочке-выручалочке, но…
Майя немного посидела в кресле, обдумывая предстоящий разговор, затем набрала Богдана. Привет, есть минута? Как твои дела? Очень рада…
– Даня, есть у меня к тебе вопрос. Одна моя приятельница из Петербурга зовет поехать с ней в Израиль в сентябре. Нет, не по святым местам. На Тивериадском озере какой-то удивительный курорт. Как это называется? Спа. Санаторий с пятью звездами. Она там была год назад, говорит: нечто особенное. Помолодела на полжизни. Массаж, какие-то уникальные грязевые ванны, бассейны с морской водой. Ресторан с поваром-итальянцем, свой кинотеатр, сады Семирамиды… Это они так назвали, каскадом у них идут сады, подруга говорит: красота неземная. Но дорого это все до безобразия! Да, у нее муж был обеспеченный человек, она вдова… Я ей ничего не обещала, потому что целый месяц, да по таким сумасшедшим ценам… Мне даже неловко сказать, Даня… Двенадцать. Нет, долларов. Двенадцать тысяч долларов…
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!