Лето радужных надежд - [48]

В прошлую среду пошла первая реклама игры – баннеры, яркие клочки информации, на тех сайтах, куда часто заходили тинейджеры. Ничего особенного – подскакивающие, позвякивающие монетки и призыв: «Бросай на меткость!» Степа бы впихнул в этот баннер-прямоугольник целую поэму, но люди в компании сказали, этого достаточно, и он доверился им. На этой неделе должны были появиться первые отзывы об игре в блогах. В общем, курс на доставку игры в топ русского ЭппСтор был взят. И вчера, в понедельник, Степа узнал о первых результатах: за выходные «Дзынь-ляля» рванула с четыре тысячи восемьсот сорок седьмого места, из полной безвестности, – на триста! девяносто! восьмое место! – ах, ооо, на триста девяносто восьмое, то есть практически на зеленые предгорья желанного топа, те предгорья, на которых уже паслись кудрявые стада игроков, на ту высоту, о которой раньше Степа лишь мечтал, ворочаясь перед сном в постели.

Сегодня утром он проснулся, и первое, что подумал: живу, как по радуге качу! Такой вот счастливчик, угу. Рядом в маленькой кроватке бесшумно спал Яся, повернувшись на живот и подтянув колени к поясу, как лягушонок. Юля уже встала, из их крохотной ванной доносился шум воды. Как обычно, она пользовалась последними минутами перед пробуждением Быстрого, чтобы умыться и привести себя в порядок перед новым днем. Через занавески пробивались белые утренние лучи. Это было мирное время, счастливое время, и было так странно понимать, что теперь не только Юлька и Яська – светила его счастья, что он сам становится для себя глубокоуважаемой величиной, что в его жизни заработал-затарахтел мотор и наконец-то повез его к тем свершениям, которые раньше были для него бесплотными картинками, дразнящими фактами из жизни других.

– Биби, – проснувшись, первым делом сообщил Яся.

– Машина-биби, понятно. Снилась тебе. Она примчалась, угу. Сивка-бурка примчалась, сивый горбатый «Фольксваген Жук». Встал перед тобой, как мышь перед травой. И предложил гонки, да – гонки на спор. И втопили они, сивка-бурка-биби и Ярослав Быстрый… Быстрый мчался на четырех ногах… руконогах… обгоняя ветер… да подожди ты!

Быстрый сполз с кровати и улепетывал на четвереньках из спальни в большой мир, не обращая внимания на слагаемую Степой сказку.

С недавних пор они с Юлей завтракали в нижнем белье. Дело было не столько в летней жаре, сколько в упорном желании Яси есть самому. Он вопил, пока ему не отдавали ложку, а тогда набрасывался на свое овощное пюре, как экспрессионист на масляные краски.

– Степа, извини… – плюх! – и у Юли на щеке появилась крупная зеленая родинка, – …за любопытство, отец уже… – плюх! – зеленая клякса по центру декольте, – …перевел тебе остальные деньги?

Яся деловито пытался засунуть ложку с пюре из брокколи себе в рот, но пока что попадал около. Юля в синем спортивном топике вытирала кляксы пюре салфеткой – это зрелище радовало глаз, и Степа, автоматически разрезая яичницу на тарелке, молчал, пока Юля не подбодрила его вопросительным: «М-м?»

– Аа… нет, – спохватился Степа. – У него там, это, оборотные средства… – плюх! На голое плечо Степы приземлилась густая зеленая клякса. Он стер ее салфеткой и продолжил: – Да, средства, в общем, это не так, что раз – и сто тыщ на тарелочке. Он ждет, угу, ждет поступлений. Когда ему заплатят за… да неважно. Со дня на день будет.

– Я почему-то… волнуюсь, – осторожно выговорила Юля.

Плюх! И за топик ей потекла зеленая жижа. Юля вздрогнула, схватила салфетку и продолжила раздраженно:

– Конечно, он производит впечатление абсолютно успешного человека, но…

– Зачем это, угу, не надо этих «абсолютно». Обычный миллионер, – сказал Степа и подумал, что, возможно, скоро он сам будет привыкать к такому званию – обычного миллионера.

Пл-люх! Мощная клякса приземлилась Степе на нос, превратив его в клоуна. Ярослав Степаныч в восторге захохотал. Юля укоризненно покачала головой, схватила вторую ложку и стала подавать пюре в рот Яси прямой наводкой.

– Ладно. Действительно, что я знаю? – сказала Юля и замолкла, но, похоже, еще продолжала вести какой-то диалог с самой собой.

Степа, стерев брокколи, улыбнулся. Он знал за Юлькой эту черту: беспокоиться по любым поводам, а если поводов не было, то выдумывать их. Как будто для сохранения привычного ощущения себя ей было необходимо поддерживать определенный уровень беспокойства и найти для него почву – примерно как человеку, привыкшему к короткой стрижке, позарез надо отправиться к парикмахеру, когда волосы начинают наползать на воротничок.

– Успокойся и это, и забудь. А я говорил тебе, что наша «Дзынь-ляля» добралась до триста девяносто восьмого места?

– Говорил, но всего раз десять или двадцать. Можешь еще сказать.

– Обещают, через месяц будут первые эти. Первые отчисления для нас с Борькой. Угу. Жду не дождусь!

– Как это – отчисления с бесплатной игры?

– В ней есть реклама. От рекламы денежки. А скоро выпустим, выпустим платную версию. Для неминучего апгрейда доходов. Йухты-пухты! Я ведь тогда работу брошу.

Степа в предвкушении зажмурился. Работа риелтором надоела ему ужасно. Последние две недели стало полегче, потому что начальница, Вероника, по каким-то неведомым причинам прекратила к нему цепляться и придираться – словно варево неприязни, бухтевшее в ней, прорвалось куда-то и схлынуло. И все же он ждал-ждал-ждал того золотого дня, когда скажет агентству «чао!».