Лето радужных надежд - [52]
– Пляши! Тебе оставили первый отзыв! – объявил Чуфаров.
– Ой! Ну и? – заволновалась Юля.
Николай молниеносно потыкал своим толстым пальцем в смартфон.
– Открываю Трипэдвайзор… Отзывы экскурсиям «Садко»… Вот: «Charming Juliette…» Видимо, это ты – Джульетта. «Джульетта рассказала нам потрясающие истории о достопримечательностях Домска. Благодаря ей этот город превратился для нас в сцену больших страстей». Круто! Плюс пятьсот в карму!
Юля сморщила нос от удовольствия. Впрочем, ничего другого она и не ожидала. Юля знала, что ведет экскурсии превосходно и ни один турист еще не зевал во время ее рассказов.
– Рано расслабляться! – воскликнул Чуфаров. – Конкуренты не дремлют. «Домский Глобус» переманивает у нас иностранцев! Знаешь чем? Великами.
– Экскурсия на велосипедах?
– Классная фишка! Полгорода можно показать за час. Жалею, что не я это придумал.
– Укради, – легко предложила Юля. – Еще Пикассо говорил, искусство – это кража.
– И украду! Ты на велосипеде катаешься?
Она молчала, и Чуфаров повторил вопрос. А Юле вдруг пришла в голову идея.
– Слушай! Про фишки: а что, если как в Венеции?.. Да езжу я, езжу на велосипеде… Мы можем как в Венеции – на катере!
– Але, Джульетта, катер уже ходит. От причала возле кремля, если ты не в курсе.
Юля махнула рукой:
– Да ну тебя! Там совсем не то. Громадный катер на пятьдесят человек. Ходит он только по Меже и без гида, одну и ту же запись на русском включают, которую десять лет назад записали… Нет, я имею в виду маленький катерок – максимум на четырех человек, как венецианская гондола. На маленьком можно было бы пойти по Волховке – а там очень живописно! Я уже знаю, про что бы рассказывала!
Николай выпятил губу, задумавшись.
– Удивлен! – сказал он. – Почему никто этого до сих пор не сделал? Мысль очевидная, как бакенбарды Пушкина. Все туристы любят лодки. Джульетта…
– Юля, – строго поправила его Юлия.
– Короче, ты назначаешься гондольером! Разучивай песни. А я организую аренду катера.
Прошло три дня с того разговора, а вчера Чуфаров позвонил ей и сказал, что нашел катер. Теперь дело было за ней – осталось придумать экскурсию. И сейчас ей хотелось заниматься именно этим, а не рассылать имейлы по поводу выставки.
– А что, если я?.. – спросила саму себя Юля.
Пришедшая ей мысль отозвалась таким воодушевлением, что Юля не дала себе времени передумать. Она вскочила из-за стола и поспешила на третий этаж, где сидел директор музея.
– Найдется минута у Леонида Евграфовича? – спросила она секретаря.
Дама с белоснежными кудрями сняла трубку телефона родом из восьмидесятых и буркнула в нее: «Соловей». Через секунду она кивнула головой в сторону обитой дерматином двери: «Вперед».
А еще через пять минут Юля покинула кабинет директора на подгибающихся ногах. Она медленно спустилась к себе и упала на стул. Она взяла телефон. Позвонить Степе? Нет, лучше она расскажет ему вечером, держа его за руку. Но ей хотелось позвонить кому-нибудь… Юля набрала Чуфарова.
– Привет. А я уволилась.
– Святые небеса! Ээ… надо поздравить?
– Тебя надо поздравить, Николай! Потому что теперь у меня будет больше времени для туристов.
– Вау! Круто-круто.
– Да, я тоже так считаю. Вообще-то я попросилась на полставки, но директор музея отказал. Ну и в результате… – Юля усмехнулась, вспомнив, как она – неожиданно для себя – сказала: «Жаль, Леонид Евграфович. Тогда я ухожу».
– Ты учти, Юль, я ничего не обещаю. Увы-увы, но в штат тебя позвать не могу, – предупредил Чуфаров. – Мы пока с экскурсиями не раскрутились. А впереди – зима, низкий сезон. Энтшульдигунг зи битте, кохания пани. Ферштейн?
– Я все понимаю.
Юле было так легко, будто она только что спрыгнула с вышки и летит к воде. Впереди – аквамариновая гладь, солнце и брызги, а под ложечкой – ощущение невесомости. Почему-то неопределенность впереди ее совсем не пугала.
– Кстати, мне еще две недели нужно будет отработать. Так что я не завтра стану вольным гидом.
– Оки-доки, панночка!
Похоже, Чуфаров вздохнул спокойно, узнав, что она на него не рассчитывает.
– И я не согласна с тем, что зима у нас – низкий сезон! – решительно сказала Юля. – Например, катер…
– Река замерзает. Прости за дурные вести.
– Катания на санях по льду! На санях по Меже и Волховке, как тебе?
– Аэросани? Русская тройка? – тут же подхватил Чуфаров. – Эх, прокачу!
Глава 18
– Спасибо тебе еще раз за поездку, Даня. Я знаю, это некоторое излишество…
– Жизнь без излишеств – это для праведников, а ты к ним не относишься! – бодро ответил Богдан. – Все отлично. В понедельник у меня будет одно поступление, во вторник переведу тебе деньги. Не переживай ни секунды. Лучше предвкушай сады Семирамиды.
Компания Соловья ужималась, как могла, каждую неделю они ломали головы, на чем еще можно сэкономить, где отрезать, от чего отказаться, кого, к сожалению, уволить… Шикарный подарок матери подтверждал для самого Богдана, что он по-прежнему преуспевает, а трудности можно не брать в расчет. И да, он мог себе это позволить – вполне, потому что послезавтра, двадцать четвертого августа, в понедельник, Пароходов должен был перечислить ему вторую половину денег за французскую винодельню.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
Две девушки-провинциалки «слегка за тридцать» пытаются покорить Москву. Вера мечтает стать актрисой, а Катя — писательницей. Но столица открывается для подруг совсем не радужной. Нехватка денег, неудачные романы, сложности с работой. Но кто знает, может быть, все испытания даются нам неспроста? В этой книге вы не найдете счастливых розовых историй, построенных по приторным шаблонам. Роман очень автобиографичен и буквально списан автором у жизни. Книга понравится тем, кто любит детальность, ценит прозу жизни, как она есть, без прикрас, и задумывается над тем, чем он хочет заниматься на самом деле. Содержит нецензурную брань.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!