Лето на Парк-авеню - [67]
Я ответила заносчиво, но это оказался Кристофер.
– Слушай, – сказал он, – я попал в переплет и подумал, может, ты поможешь мне?
– Конечно. То есть, если смогу.
– Я тут на Парк-авеню, между шестьдесят шестой и седьмой, в Арсенале. У меня съемка сегодня, а помощник сейчас сказал, что не придет. Можешь выручить? Платят немного, всего двадцать пять долларов. Но обещаю, что буду вечно у тебя в долгу.
К тому времени, как я добралась до Арсенала на Парк-авеню, массивного, но запущенного здания, я уже протрезвела. Внутри было сыро и неуютно, с влажных стен слезала краска, кирпичная и каменная кладка крошилась. Такая обстановка резко контрастировала с Дафной и другими гламурными моделями, которых Кристофер снимал в тот вечер. Там же была группка визажистов и стилистов, совсем не похожая на команду в студии Дж. Фредерика Смита, где снимали для «Джакса». Я в основном вставляла пленку, проверяла экспонометр и носила кофе моделям.
Фактически, это стало моей первой настоящей работой, связанной с фотографией, за которую мне заплатили, но я сказала Кристоферу, что была готова участвовать в этом задаром, даже если бы знала, что съемка затянется до рассвета.
После фотосессии в Арсенале я вернулась домой, привела себя в порядок, переоделась и успела на работу вовремя, чтобы подать Хелен утренние газеты и чашку кофе. Судя по количеству окурков у нее в пепельнице, она была на месте уже пару часов. Она положила карандаш на рукопись, усеянную красными пометками и примечаниями на полях, и потянулась к книге «Элементы стиля».
– Как думаешь, прелесть, окажешь мне услугу? – сказала она, не поднимая глаз от книги. – Надо взять макет обложки июльского номера у Тони и устроить встречу с Ричардом и Диком – сделаешь? Хочу показать им ее сегодня после полудня.
– Конечно.
Я направилась в кабинет к Тони. Он склонился над своим чертежным столом, закатав рукава; на спинке стула висел его жакет «Неру». Он огладил усы с изнуренным видом.
– Я оставил макет на столе Хелен прошлым вечером, перед тем, как идти домой, – сказал он.
Я вернулась к Хелен и передала ей это.
– О, правда? – она постучала карандашом по столу. – Я его не видела.
Мы вместе обыскали ее кабинет, проверили софу и кофейный столик, прочесали стопки бумаг на столе и комоде. Обложки я не нашла, но, к моему большому удивлению, нашла свое портфолио.
– Миссис Браун? – я подняла портфолио.
– Ах, это, – сказала она, продолжая искать обложку. – Я собиралась вернуть его тебе. Увидела в корзине у твоего стола. Очень жаль, что ты выбрасываешь такие душевные фотографии.
Я не могла сказать с уверенностью, была ли рада получить назад свое портфолио или все равно хотела выбросить его.
Хелен больше ни слова о нем не сказала. Я отложила портфолио и стала вместе с ней рыться в картотеке.
– Ты уверена, что Тони сказал, что оставил макет у меня? – сказала она. – Потому что его здесь явно нет.
Я уже была готова снова идти к Тони за разъяснением, но тут в кабинет к Хелен ворвался Ричард Берлин.
Загадка разрешилась.
– Это что, шутка такая? О чем вообще ты думала?
Он держал в руке макет июльской обложки, потрясая в воздухе бюстом Ренаты.
– Откуда это у тебя? – выпалила Хелен.
– Какая разница? – он припечатал макет к столу. – Суть в том, что ты не напечатаешь такую обложку.
– Ну-ка погоди, – Хелен взяла себя в руки; голос ее был спокойным, но в глазах я видела решимость. – Я пошла на всевозможные уступки. Позволяла тебе и всем людям Хёрста указывать мне, что можно и чего нельзя. Но с этой обложкой такого не будет.
Он попробовал возразить, а я стояла в стороне и пыталась понять, как вообще к нему попала июльская обложка. Я не могла представить, чтобы кто-то вошел в кабинет Хелен и взял ее. К тому же, очень немногие знали, что она решила переделать обложку, и даже Джордж не посмел бы стащить ее со стола Хелен. Я, разумеется, подумала на Марго, но я не могла просто так обвинить ее без всякого доказательства. Я также подумала на Эрика, но он никак не мог узнать об этой обложке.
– Но разве ты не видишь? – сказала Хелен. – Я во всем пошла тебе навстречу. Это единственный случай, когда я не желаю уступать.
– Прошу прощения?
Берлин засунул палец за воротник рубашки, словно ему стало трудно дышать.
Хелен взяла обложку и подняла в воздух, словно решила провести задуманную презентацию.
– Извини, но это именно та обложка, какая нам нужна. Она захватит внимание людей. Она заявит: вышел новый «Космополитен».
– Это отвратительно.
– Это вызывающе, – Хелен отложила макет в сторону, взяла сигарету и не спеша закурила. – Я верю в эту обложку, – сказала она, выразительно выдувая дым.
– Предупреждаю, пойдешь против меня, мало не покажется.
– Я не против тебя, Ричард, – Хелен улыбнулась, чем только раззадорила Берлина. – Давай заключим сделку? Если эта обложка не переплюнет по продажам июньский номер, я уволюсь. Разорву свой контракт. Давай признаем, ты так или иначе хочешь выпихнуть меня. Просто подумай – ты избавишься от лишних хлопот. И, если мой июльский номер не выстрелит, ты можешь спокойно сворачивать «Космополитен», как и собирался.
Берлин так на нее глянул, что я ожидала от него какой-то тирады, от которой вылетят стекла. Однако он сохранил самообладание, и это внушало даже большую угрозу.
Сюрреализм ранних юмористичных рассказов Стаса Колокольникова убедителен и непредсказуем. Насколько реален окружающий нас мир? Каждый рассказ – вопрос и ответ.
Что делать, если Лассо и ангел-хиппи по имени Мо зовут тебя с собой, чтобы переплыть через Пролив Китов и отправиться на Остров Поющих Кошек? Конечно, соглашаться! Так и поступила Сора, пустившись с двумя незнакомцами и своим мопсом Чак-Чаком в безумное приключение. Отправившись туда, где "розовый цвет не в почете", Сора начинает понимать, что мир вокруг нее – не то, чем кажется на первый взгляд. И она сама вовсе не та, за кого себя выдает… Все меняется, когда розовый единорог встает на дыбы, и бежать от правды уже некуда…
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).