Лесной царь - [17]

— Полезай сюда, племянничек, и отдыхай, сколько душенька пожелает! — сказал Вуйо, поднимая раму.

Джюрица недоуменно посмотрел на него. «Это еще что, — думал он, — прыгать из окна во двор?» Но, поднявшись с постели и увидев в отверстие другое окно, весьма удивился.

— Вон оно что, откуда это у тебя? Ну и мастер же ты! Кто бы мог догадаться…

— Говорил тебе, что у дяди Вуйо найдется уютный уголок, правда, поменьше твоей камеры, но зато здесь имеются штуки поинтересней, чем в камере. А ну, залезай!

Джюрица спустил ноги в окно и очутился на мягкой постели. Сначала ему бросилась в глаза красивая двустволка центрального боя, рядом стояло одноствольное ружье, тоже центрального боя. Оба ружья стояли у стены, на ней же висели револьверы, патронташи поясные и через плечо, ножи, пистолеты и еще много вещей, назначения которых Джюрица не знал.

— Вот тебе оружие — все заряжено и надежно, как сердце гайдука. Ложись и отдохни как следует, а потом закусим и поговорим.

VI

Через несколько дней на дверях сельских управ и дома Драшковичей запестрели объявления: Джюрицу призывали в трехдневный срок явиться с повинной, в противном случае его объявят гайдуком.

Охваченные любопытством, крестьяне собирались в кучки, обсуждали это событие и ломали головы, где теперь может скрываться Джюрица.

— Сейчас, братец ты мой, его днем с огнем не сыщешь! Спрятали его, как надо, — заметил один из соседей Джюрицы.

— Слушай, что ты говоришь?! Ребята мне давеча сказывали, будто видели его в Пашиных Левадах, когда гнали скотину. Рубаха на нем белее снега, ружье висит на руке, а сам все озирается по сторонам.

— Должно быть, кто другой. Джюрица и носа показать не посмеет, покуда не соберет ватаги.

— Да нет, брат, дети-то знают, говорю тебе, видели.

— Награду назначат — сто дукатов! — сказал солдат-резервист.

— Неужто целую сотню?

— Держи карман шире. У Вуйо из Брезоваца руки длинные! — грубо оборвал его сосед Джюрицы.

Все примолкли, чувствуя неловкость, в которую их поставил солдат своим неуместным упоминанием о награде.

— Придется нам, как волку на свой хвост, оглядываться, — начал пожилой крестьянин. — Джюрица вредить нашему селу не станет, но и мы должны ему помогать. Шутка ли сказать: головой рискует! Пуще глаза беречь его надо.

— Да ведь он юнак, черт его дери, каких мало!

— Услышит, брат, о нем вся Сербия, я тебе говорю.

…А тем временем у большого колодца собрались девушки и судачат о последних деревенских новостях. Среди них и Станка. Девушка присела на деревянное корыто, подставила руку под водяную струю и смотрит, как она, разбиваясь на мелкие капли, брызжет во все стороны.

— Слыхали о Джюрице? — спросила одна из девушек.

— Да, подался, бедненький, в гайдуки!

— Что, что?! — вскрикнула Станка, убрав руку.

— Разве ты не слыхала? Джюрица ушел в лес, уездный начальник сообщил в общину, что он гайдук.

Станка очень удивилась. «Джюрица — гайдук! Как это может быть? — подумала она. — Две недели тому назад мы вместе окучивали на мобе[10] кукурузу, и хоть бы что. Он, как и все, — хорошо окучивает, пляшет коло… правда, меньше других шутит. Но все-таки…»

— Как же так? Почему его объявили гайдуком, если он еще никого не убил? — спросила она с любопытством.

— Он убежал из тюрьмы и скрывается в лесу, а там нет ни закона, ни властей, каждый сам себе и власть и закон, вот тебе и все! — объяснила стоявшая здесь же дочь общинника.

— Гм, тут что-то не так… Пускай себе на здоровье уходит в лес, какое кому дело? Пусть бы и жил там, коли у него есть еда, лишь бы никого не трогал. А пока он никого не трогает, и его никто не смеет тронуть.

— На той бумаге черным по белому написано, что, если через три дня Джюрица не отдаст себя в руки правосудия, его может убить всякий. Ей-богу!

— И правильно, что не отдался. И про меня могут такое написать, а пусть кто-нибудь посмеет подойти ко мне. Пусть только посмеет!..

— Верно. Он смеется над их угрозами! Нелегко убить такого человека, — подхватила другая.

— Потому-то он и сторонился других. Лишь бы не быть, как все… тьфу, да и только. Чего от него ждать?! — заметила третья.

— А ты чего его хулишь? — снова вмешалась в разговор Станка. — Не нравится, что он гайдук? А мне это как раз по душе. Я ведь на него толком ни разу и не поглядела, а сейчас, клянусь богом, не прочь о ним встретиться.

— Господь с тобою, Станка, неужто не побоишься на глаза ему попасться?

— Мне не страшен и бешеный волк в лесу, не то что простой человек.

— Ищи ветра в поле! — закричали девушки и стали расходиться.

Станка нарочно задержалась, пока подружки не отошли подальше, потом наполнила ведра, играючи вскинула коромысло на плечо и, размышляя обо всем, что слышала, пошла домой.

«Вот это человек, — рассуждала она, — такой не боится ни ружья, ни закона, никого, кроме бога одного. Ходит себе с ружьем по зеленому лесу, и все живое бежит от него… Настоящий лесной царь!.. Не страшны ему ни зверь, ни вампир, а эти наши трусливей баб. Срам, да и только!.. Эх, не знала я раньше, хоть бы рассмотрела хорошенько, пока он был здесь… Но ничего: повидаю его во что бы то ни стало».

— Бог на помощь, Станка! — крикнул кто-то, появляясь из-за плетня.