Лен - [10]

— Ну и как же тогда быть?

— Да никак, все должно идти так, как идет, я просто хотел сказать, что зло это не какой-то там дядька с хвостом, рогами и копытами. Что зло — это всего лишь разные стороны все того же добра.

— А что нельзя сделать так, чтобы одно добро делалось?

— Опять ты со своим добром. Нет никакого добра, нет никакого зла. Не-ту. Каждый делает то, что ему положено, вот и все.

— Но есть же вещи, которые все-таки рассматриваются именно как зло. Например, нельзя же уравнять на одних весах безжалостного убийцу и невинного младенца?

— Послушай, ты опять говоришь о виновности с позиции человека, который не очень понимает, в чем суть вещей. Для меня речь не идет о виновности или не виновности, я тут вижу только две души, одну более светлую, другую менее светлую. Причем вовсе не обязательно, что более светлая душа именно у младенца, вполне возможно, что у него душа может быть темнее, чем у убийцы. Я еще раз повторяю, что для Эвандера нет ни плохих людей, ни хороших. Это сегодня он еще плохой, а через время станет таким же светлым, как и все светлые. Ты же, когда хлеб печешь, не говоришь, что хлеб хороший, потому что уже испекся, а от теста надо избавиться, потому что оно сырое и значит плохое. Кстати, раз уж на то пошло, младенец не может быть невинным. Раз он сюда попал, это уже говорит о том, что его душа еще не доросла до чистой материи. Это что-то вроде первородного греха, только ты привык к тому, что грех это какое-то безнравственное деяние, но это не так. Грех скорее можно рассматривать, как уровень просветленности души. Ты путаешь причину и следствие. У тебя причина — деяние, следствие — грешность. На самом же деле все совсем наоборот, причина — это греховность, то есть душа еще довольно темная, тяжелая, сырая если можно так сказать. А отсюда уже вытекает следствие — соответствующие деяния, которые может совершить человек с такой душой. Но, к счастью, все проходит под контролем Эвандера, поэтому как бы ни старалась материя распада заполонить собой все свободное пространство, ничего у неё не выйдет. Волей неволей от воплощения к воплощению, души светлеют и светлеют, пока, в конце концов, не будут представлять собой, абсолютно чистую, можно сказать святую, и в прямом смысле слова, жизнедающую материю.

— Значит, все эти теории о реинкарнациях и переселениях душ — это правда? Получается, все-таки человек живет не одну жизнь?

— Смеешься? Ты что, столько лет прожил и не видел людей вокруг себя? Сколько разных людей, столько и разных судеб. Неужели ты думаешь, что человек может мечтать стать вором или убийцей по своей воле и быть, например, казненным, повешенным, четвертованным, как в давние времена, или прожить всю жизнь в заточении? Пойми, человек не в силах совершать поступки против своих мотиваторов. Когда тебе говорят: «я на твоем месте поступил бы иначе», ты же понимаешь, что это неправда. Любой человек, будь он тобой, зная и чувствуя то, что знаешь и чувствуешь ты, поступит только так, как поступишь ты. И, несмотря на это, тебе кажется, что по итогу одной жизни можно определять дальнейшую судьбу человеческой души? Как поступать с теми, кто действительно прожил жизнь убийцы, и не по своей воле, а по плану Эвандера? Ведь все, что происходит здесь, всё происходит исключительно по его плану. Так что, на таком человеке можно ставить крест и бросать в «Гиену огненную»? Неет, даже земные родители не поступают так со своими детьми, а ты думаешь, что он своих детей оставит. Не стыдно? А вот, наоборот, если человек прожил всю жизнь и мухи не обидел. Ну, вот так получилось, что не было рядом ни одной мухи. Ну не пришлось ему голодать, не пришлось ему воровать. Не приходили в его дом с оружием в руках, не угоняли в рабство его детей. Вот просто прожил себе спокойно где-нибудь в деревеньке всю жизнь, сено косил, хлеб растил, коней любил, детишек развлекал. Ну, что ж, по-твоему, ему сразу в рай путевку выписывать? Нет дружище, так не получится. Каждый, для того что бы очистится, должен всего испытать в избытке, все прочувствовать, да не на чужих ошибках учится, а на своей шкуре все испытать, каждой своей клеткой все прочувствовать. И тут конечно одной жизнью не обойдешься, хоть бы за десять жизней какой толк вышел.

— А что потом?

— Когда потом?

— Ну, когда очистишься.

— Когда очистишься, ты становишься, как бы тебе сказать, ты становишься свободным.

— Свободным от чего?

— Свободным от всего. От своих чувств, от своих эмоций, ты становишься самим собой.

— Как это от чувств? По-моему без чувств только пьяные под забором валяются.

— Кстати, зря ты думаешь, что пьяный под забором плохо себя чувствует. Уверяю тебя, что он под забором чувствует себя не хуже, чем ты себя на диване, а то и лучше. А когда я говорю: «быть свободным от своих чувств и эмоций», это вовсе не означает быть бесчувственным. Это означает, что теперь не чувства и эмоции являются твоими хозяевами, а наоборот, наконец-то ты сам становишься хозяином своих чувств.

— Но я вроде и так неплохо управляюсь со своими чувствами.

— Лен, какой же ты все-таки наивный. Нет, ты даже не наивный, а скорее просто ни на что не обращаешь внимания, что ли? С каких же это пор ты научился управлять своими чувствами, и, что ты вообще под этим подразумеваешь? Может быть, ты можешь веселиться, когда тебя съедает тоска? Может, ты умеешь сохранять спокойствие и улыбаться, когда гнев застилает тебе глаза? Или ты можешь полюбить, кого захочешь, разлюбить, кого захочешь? Может тебе и дано совладать с некоторыми эмоциями до определенной степени, может ты и можешь терпеть обиду, сжимая зубы, но это не управление, а всего лишь мучительное терпение, которое само по себе будет порождать в тебе ненависть и агрессию, которыми ты, якобы управляешь. Ты не думай, я вовсе не хочу тебя как то обидеть, или там, указать на твои слабости, просто в этом мире человек действительно под властью своих эмоций. Вы тут как дети. Человек даже не способен сам понять, когда ему пора принимать пищу. Для этого его пришлось снабдить чувством голода, чтобы оно тебя мучило и кричало тебе изнутри: «Эй, ты там, пора обедать» — иначе вы же с голоду будете умирать как мухи по осени, лишь бы не работать. Или наоборот, чувство тошноты, до которого некоторые умудряются объедаться. Убери это неприятное чувство, и некоторые люди смогут съесть столько, что умрут, не отходя от стола. А ты говоришь, что ты там, чем то, управляешь.