Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - [40]

Очередной вопрос – это разрыв Врангеля с атаманами. Во что это выльется, сказать, конечно, трудно, но здесь абсолютно нет никаких сведений. Полная оторванность. Получен только приказ Врангеля, что агитации как за себя, так и за атаманов он не допустит, и что впредь без его разрешения выступать с речами перед казаками никому, кроме атаманов, ни в коем случае не разрешает. Быть может, вчерашняя «Вера»[373] привезла какие-либо подробности. Ну, довольно.

Почему Володя ничего не напишет? Как он живет, как проходит день его? В каком он настроении? Я немного экипировался и, если удастся выцарапать к зиме шинель или пальтишко какое, то готов еще зимовать.

Целую вас крепко. Ваш Костя.

* * *

(на бланке Американского Красного Креста)

Остров Лемнос. 25 мая 1921 ст. ст., 7 июня 1921 н. ст.

Дорогие Коля и Володя! Последнее письмо от тебя, Коля, имел [неразб. 1 слово] Страстной седмицей. Послезавтра Вознесение. Что нового у вас произошло за этот месяц? Отсюда ушло три транспорта, увезшие с собой шесть с лишним тысяч человек в Сербию и Болгарию – только строевых, все на работы. Кроме того, до двух тысяч беженцев разошлись из лагеря по различным городам Греции, тоже на работы.

Теперь на Лемносе из строевых частей остались только 1-я Донская дивизия, 3000 человек, в состав которой входим и мы, Донское Атаманское военное училище и при нем курсы для офицеров, всего 600 человек, и Кубанское Алексеевское военное училище и при нем тоже курсы, всего 900 человек. Итого всех строевых 4700 человек. Беженцев остается здесь около 3000 человек.

Итак, из 20 000 человек около 6 тысяч казаков уехало в Совдепию и Бразилию. Свыше 6 тысяч увезено в Болгарию и Сербию. Тысячи 2 разошлись по Греции и 7 1/2 тысяч остались ждать, что будет дальше.

Теперь французы свезли всех в одно место, в один лагерь[374]. Я твердо решил ждать, и хотя бы даже пришлось зимовать здесь.

Увозили ли кого-нибудь из Галлиполи? Если увозили, то какие части и общее число, сколько и куда?

Я жив и здоров, поздравляю вас с прошедшими именинами папы и мамы[375]. Желаю вам всего-всего доброго. Адрес тот же, только не пишите «у гор. Мудроса», так как этот лагерь французы ликвидировали и перегнали нас на место Кубанского лагеря, верст за 30 от г. Мудроса. Ост[ров] Лемнос, лагерь Донкора, Т[ерско]-Аст[раханский] полк.

Еще раз крепко целую, Костя.

* * *

(частью на простой бумаге, частью на бланке Американского Красного Креста)

Лемнос, 1 июня ст. ст.

Вчера, дорогие братья, получил от вас письмо, меченое 29 н. ст., но, к сожалению, неизвестно какого месяца. Принимая во внимание, что имел от вас письмо от 28 апреля ст. ст., полагаю, что писано оно 29 мая н. ст.

Письмо ваше меня сильно обеспокоило и удивило. На мой взгляд, судя по всем данным, и частным, и газетным, дело наше очень и очень подвинулось вперед. Я смотрю с большой надеждой вперед.

Пишешь ты, [Коля,] что разговоров о Сербии много, а толку мало. Ничего подобного. Отсюда уже вывезено от 6 до 7 тысяч Кубанцев и Донцов в Сербию и Болгарию. Вчера только ген. Абрамов собирал нас и посвящал в те переговоры, которые опять ведет Шатилов с Болгарией. Переговоры, по всей видимости, окончатся успешно, и тысяч до 8 будет устроено еще в Болгарии.

На Лемносе же строевых частей тысяч 5 maximum, так что тысячи 3 из этих 8 тысяч придется и на Галлиполи. А если удастся Врангелю устроить Алексеев[ское] и Донское военн[ые] училища и офицерские курсы в Сербию учащимися, о чем тоже энергично хлопочется, то нас, строевых, останется maximum 3 тысячи, и из Галлиполи уедет тысяч 5. Как видно, дела идут, контора пишет. Вовсе не так плохо.

В Болгарии, по имеющимся сведениям, наших встретили очень хорошо. Пишут, что дают им полный паек болгарского солдата, 2 1/2 ф[унта] хлеба.

Пишете, что настала, кажется, пора подумать, что делать. Много я думал, но ничего не придумал. Да и трудно придумать, не имея денег, знакомых, да еще и полураздетым.

Умоляю вас, сидите и терпите. Не откалывайтесь от строевых частей. Много насмотрелся, как живут здесь бросившие армию и ушедшие в беженцы. О них абсолютно никто не заботится. Они в большинстве или едут в Совдепию, или уезжают частным порядком в Грецию на работы в неизвестном направлении, на неизвестные работы и условия, и снабжаются французами всего на 4 дня продуктами.

У нас сейчас стоит на рейде «Решид-паша» и берет рабочих в Батум. Погрузилось всего отсюда 1500 человек, из них 1400 из беженцев и только человек 100 из частей. Сейчас «Решид» должен уйти.

Пишешь, что если раньше было тяжело ждать, то теперь еще тяжелее. Верно. Но что же поделаешь. Дотерпим до конца.

Пишешь о каких-то предложениях и ультиматумах французов. Наплевать на них. Самое тяжелое настроение было у нас во II пол[овине] марта ст. ст., когда французы требовали немедленного распыления, отъезда в Совдепию или Бразилию, угрожали прекратить питание с 1 апреля, насильно сажали на «Решида». Об этом всем, наверное, читал в газетах. Теперь же мы имеем официальное заверение французов о том, что кормить они нас не бросят. Кроме того, на 16 июля н. ст., как тебе, вероятно, известно, в Лиге Наций будет обсуждаться вопрос о русских беженцах, сиречь нас, и об устройстве их