Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - [35]

28-го с нетерпением ожидал конца караула с тем, чтобы отдохнуть у себя в палатке, на той самой импровизированной койке Грабовского, которую он, оказывается, передал мне. Пришел домой, а у нас Содом и Гоморра. Все устраиваются с постелями; нас [теперь] 5 человек, и к обеду удалось устроиться всем и очень хорошо. Воротников от нас ушел, он устроился делопроизводителем женско-детского приюта на место Отченашенко.

28-го после обеда я возлег после 8 месяцев опять на постель. Правда, нет подушки, постельного белья, но на этих прелестях спал последний раз еще во Владикавказе 1-го или 2-го марта 1920 года[339], и с тех пор ни разу, почти полтора года нигде.

27-го вечером на катере «Днепровец»[340] приехал полк. Хутиев. 28-го он слез на берег. Разговаривал в полку с казаками и офицерами. Он привез 6000 лир врангелевских денег Абрамову и 500 лир нефтяных[341].

Агоев, по его словам, раньше 4[-го] июля из Конст[антинополя не выедет. Хутиев, благодаря своей глупости и хитрости, был настолько осторожен, что систематически на все вопросы отвечал «Не знаю». Одно только он сказал, что в Констант[ино]поле неспокойно, и турки настолько близко, что слышна артиллерийская стрельба[342].

Хутиев [так]же заявил, что Сербия и Болгария принимают с залогом на 1 год еще 7 тысяч человек. Из них в первую очередь 3500 человек уедет с Галлиполи, и затем 3500 с Лемноса, чем Лемнос и будет ликвидирован окончательно[343]. Случиться это должно не раньше середины июля и не позже 1 августа ст. ст. Такие же сведения идут из французского интендантства.

Получил с этим пароходишком письмо от братьев с Галлиполи, меченное 5 июля н. ст. Шло всего 7 дней. Тон письма очень хороший. Их там еще 20 000 человек. В ближайшее время могут рассчитывать на вывоз 5000 человек. Остальные 15 000, вероятно, принуждены будут зимовать вторично в Галлиполи.

29-го, по случаю именин Врангеля, парад. Я болен, температура до 39,5. Разумеется, сижу дома. Приступлено и закончено дело с работами на барже. Земсоюз забрал все дрова, уплатил 100 драхм и не имеет никаких претензий. Это первые 10 драхм, заработанные своими руками. Дорого они достались. Я и Цыганков лежим.

Сегодня 4-е июля ст. ст., воскресенье. За эти несколько дней произошли два события, вызвавшие массу толков.

30-го июня неожиданно покинул нас сторожащий нас французский стационер и ушел. До сих пор его нет обратно. Событие очень крупное, ибо до сего дня ни на одну минуту он нас не покидал. Сменялись они, но раньше прихода смены предыдущий не уходил. Главное, этот только 29-го пришел из Константинополя на смену. 29-го ушел сменившийся стационер, а 30-го часов в 12 задымил и этот, и часов в 6 вечера ушел. Куда, зачем, почему: тысячи таких вопросов вертятся у всех на устах.

С 1-го июля ст. ст. французы увеличили паек муки вдвое. И затем вместо 200 гр. консервов дают так: 150 гр. мясных консервов, 50 гр. овощных консервов и 25 гр. варенья.

2[-го] июля раздавали 6-е единовременное пособие. Первые четыре пособия мы получили в размере Врангелевском: офицер – 2 лиры и казак – 1 лиру. А 5-е и 6-е, благодаря приказам ген. Абрамова о выделении из этих сумм кредитов на хозяйственные, канцелярские, командировочные и прочие нужды, выразились в таком виде: офицер – 1 лира, казак – 1/2 лиры. Вдвое меньше. Вот какую массу денег пожирают канцелярии, «хозяйство» (это на Лемносе-то!), командировки и прочее. Главным образом, наверное, пожирает «прочее».

Я болен и, вероятно, серьезно. Попаду в лазарет.

Американский Красный крест. Такое заглавие еще ни разу не встречалось в моем дневнике, а вместе с тем, по тем благодарностям, которые должны питать все мы, русские эмигранты, к американцам, можно и должно было уже многое написать об американцах.

Через месяц maximum после прибытия нашего на Лемнос приехал Американский Красный крест, в составе главы отделения лейтенанта Макноб[344], и больше никого. Это начало, говорили одни, следом едет целый состав служащих. Нет, служащих он наберет из русских[, – говорили другие]. Ошибались и те и другие. Следом за Макнобом не приехал никто. А из служащих набрал только 2[-х]: переводчика и денщика, ибо приехал даже без таковых.

Работа закипела. На первых порах он взял под свое покровительство оба лазарета на 800 больных, главным образом тифозных, и детское общежитие на 100 детей. Тотчас же в лазарете и у детей появилось у всех белье, носильное и постельное, у тяжелых больных – вино и варенье, у слабых и детей – какао, сахар. И все в таком количестве, что были довольны не только больные и дети, но и многочисленный персонал этих учреждений, каковой он сверх того еще одевал и обувал.

Как только наладилось более или менее дело с этими тремя учреждениями, Макноб развивает свою деятельность дальше. Он собирает всех женщин и детей и объявляет им, что будет еженедельно выдавать им дополнительный паек. На неделю на взрослую женщину: 2 банки молока, 2 банки мясных консервов, две банки сардин, столько-то какао, сухих овощей, муки. Детям – половину этого пайка. Кроме того, по получении дамского и детского белья он выдает им белье.