Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - [33]

Агоев рвет и мечет, говорит, что он не пустит Фальчикова в полк, что это один из предателей и людей нечестных. В полку настроение определенно фальчиковское. Записываются ехать и казаки, и офицеры. Нас, как офицерскую сотню, пока не ставят ни о чем в известность.

Почти накануне дня прихода парохода созывает нас командир полка и ставит в известность о происходящем. Объясняют нам сущность дела[325], смешивают Фальчикова с грязью, предлагают записавшимся подумать над тем, что они хотят сделать, призывают к единству, к сохранению полка.

Тотчас же, сам собою, выплывает вопрос о причинах записи офицеров к Фальчикову. Обнаруживается необыкновенное единство мнений и взглядов на этот предмет.

Офицеры возмущены, резко и открыто говорят о том, что жить в создавшейся атмосфере в полку более чем невыносимо. Говорят, что они все-таки как-никак офицеры, а с ними абсолютно не считается к[оманди]р полка. Говорят, что за эти 7–8 месяцев тяжелого, нудного Лемносского сидения Агоев ни разу не собрал офицеров, ни разу не поговорил с ними. Что, кроме резких и ненужных приказов его о водобоязни г-д офицеров и нищенском их виде, кроме систематических пощечин и ударов по самолюбию, офицеры ничего не видели от своего к[омандир]а полка.

Прения разгораются, несмотря на все попытки полк. Тарарина прекратить их. Указывают на систему протекционизма, вспоминают о гульдиевской истории. Сотник Гульдиев, родственник Агоева, командовал сотней, нещадно бил казаков, разогнал свою сотню, кого в Совдепию, кого в Бразилию, а кого прямо в беженцы.

Поднимался вопрос и о нашем есауле Грабовском. Под Пасху Грабовский потерял часы. На другой день часы эти нашел казак, как раз на том месте, где они были утеряны. Претендентами явились есаул Грабовский и протеже Цугулиева подхорунжий Гучаков[326], не представивший никаких доказательств, что это его часы. Тем не менее, часы были отданы Гучакову. Грабовский подал рапорт. Цугулиев производил дознание – устный опрос, в результате которого часы были отобраны от Гучакова и остались в полку. После Цугулиева тоже снимал дознание, опять-таки тоже устное, подъесаул Шекемов[327], тоже осетин. Результатов никаких.

Через полтора месяца Грабовский подает рапорт с просьбой сообщить ему о результатах дознания. Резолюция: «Владелец не доказан». Тогда Грабовский подает рапорт председателю суда чести, членом которого он состоит, где указывает, что ему командиром полка выказано известное недоверие, и поэтому оставаться членом суда чести он не находит возможным. Расчет был на то, что председатель суда чести соберет суд и вытребует материал по этому делу. Такового не окажется, [поскольку] дознания проведено не было. Поднимется буча.

Дело приняло совершенно неожиданный оборот; председатель суда чести направил этот рапорт командиру полка, а тот наложил резолюцию «отчислить» и отдал соответствующий приказ. Приказа этого он отдавать права не имел, ибо по закону утверждает и устраняет членов суда чести только приказом начальник дивизии.

Вот это самое дело и было поднято на собрании. Блестящую речь сказал подъесаул Попандопуло, закончив ее так: «Если будут швыряться так есаулами Грабовскими, имена которых записаны золотыми буквами в историю Терского Войска, то на мордобойцах сотниках Гульдиевых далеко не уедешь».

Это все произвело фурор. Поднялось волнение. Командир сотни просил это близко к сердцу не принимать, ибо это какое-то недоразумение, что если это все так и кончится, то и он, как член суда чести, тоже демонстративно уходит, и будет большой скандал.

Заседание закончилось при обещании командира сотни переговорить по всем большим вопросам с командиром полка и попытаться сделать все возможное для того, чтобы жизнь в полку стала более приветлива.

На следующий день пришла «Самара»[328], а еще через день на нее погрузили Платовский полк, и она ушла. Через день пришел очередной пароход-транспорт 411[329], и на нем приехал Фальчиков брать ту самую тысячу, которая накануне уже уехала на «Самаре». Сегодня после обеда он будет в полку. Как будет держать себя Фальчиков, как реагировать на отправку Платовцев целым полком вместо той группы отдельных людей, которую думал набрать Фальчиков?

Фальчиков вел себя пистолетом, констатировал факт увоза не тех, кого он хотел. Никаких громов и молний не метал, но обещал, отправившись в Константинополь, эту тысячу вернуть обратно, и недели через две опять вернуться на Лемнос и взять ту тысячу, каких ему будет угодно. «Приезжай, – думали мы. – Как это тебе французы вернут обратно тех, кого уже вывезли? Это дело невероятное».

Пошли расспросы Фальчикова о том, что делается на белом свете. Много и долго говорил Фальчиков или, вернее, отвечал на миллион вопросов. Что удивительно нового привез Фальчиков, так это то, что атаман сдал в долгосрочную аренду часть Грозненских нефтяных промыслов, за каковую комбинацию в виде задатка получил 8 миллионов франков. Затем в несколько сроков должен получить часть арендной платы, во много раз превышающую задаток, и главную сумму – по возвращении в область.

Одним словом, Терский атаман не только богаче всех остальных атаманов, но может поспорить и с самим Врангелем. Это сильно меняет всю обстановку дела и, если принять во внимание, что Терцев очень немного, то сумма одного задатка 8 000 000 франков дает возможность устроить всех Терцев. Вот, собственно, одна такая интересная новость.