Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - [36]

Эта вся работа на всех производится одним Макнобом при помощи переводчика. Эта вся работа идет еще тогда, когда Зем. Союз и Союз Городов сидят в Константинополе и не знают, с чего начать.

Наконец, Макноб не удовлетворен и этой работой, и всем без исключения выдает по одеялу.

В конце января приезжает из Константинополя уполномоченный ЦОКа[345] Шаповаленко, бывший прокурор вологодского суда. Макноб идет ему навстречу. Женщинам отпуск продуктов на руки прекращается; выдается все ЦОКу, который обязуется кормить всех два раза в день из двух блюд каждый раз. Кроме того, раз в день кормят на тех же пунктах всех выписавшихся из лазарета и всех малокровных, из расчета 10 человек на 100. Правда, к этому кое-что добавляет и ЦОК[346].

При непосредственной помощи того же Макноба, отпустившего палатки и инструмент, Земсоюз открывает читальни, 3 сапожн[ых], 3 швейных, жестян[ую], слесарно-плотничную, кузнечную и другие мастерские.

Дело у Шаповаленко поставлено, конечно, совсем на другую ногу, чем у Макноба. У Макноба двое служащих, а у Шаповаленко – 80, их них два помощника Главноуполномоченного. Верно говорит пословица, что горбатого исправит могила.

Макноб работает дальше. К Пасхе все получают по смене чудного белья, два полотенца, по пачке табака и зажигалку, одну на палатку. «Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь». А тут дорог и сам подарок, ибо остались совсем без белья. Виват американцам! Ура им!

С наступлением весны возникает вопрос об образовании санатория для легочных больных. Макноб на лету схватывает эту идею. Сам едет в Константинополь, через неделю привозит оттуда два чудных кабинета для исследований, а еще через десять дней верстах в трех от лагеря, на горе в ущелье, у родника под деревцами раскидывается санаторий на 40 кроватей. Санаторий обставлен отлично: есть все не только необходимые медицинские вещи, но и много запасного и лишнего. На столах – скатерти, салфетки и столовые приборы; кормят 5–6 раз в день вволю[347] – яйца, молоко, какао, варенье[348].

Все в лагере начинают получать периодически сигареты и табак; и так, что если аккуратно курить, то можно протянуть от получки до получки. Это курево является колоссальным подспорьем в лемносской жизни. Это дело тоже Макноба.

Наконец, в конце мая месяца получаем от Макноба его самый крупный и ценный подарок; все в лагере получают по парусиновому костюму (панталоны и куртка), затем фланелевая рубашка с отложным воротничком и панталоны к ней, чудный мадаполамовый[349] докторский халат, из которого выходит отличная нательная или верхняя рубаха, 3 пары носков, 2 полотенца, 2 куска мягкого мыла – подарок крупный и ценный.

Сегодня Макноб опять выдал по фланелевой рубахе и панталонам. И все, что любопытно, один без всякой канцелярщины, в один день на 5 тысяч. Да какое в один день, в полтора часа[350]. Тихо, скромно, и от всей души. Чем мы сможем отблагодарить благородных американцев? Бездну благодарности, признательности и искренней любви будет целую жизнь хранить каждый русский с Лемноса к американцам за их милую, скромную и скорую отзывчивость ко всем нашим нуждам. Земной поклон вам! Те же детишки, которых кормили и баловали шоколадом, никогда не забудут добрых американцев. В настоящий момент для русского нет более близкой нации, чем американцы[351].

8 июля. Сегодня четверг уже, [а] очередного парохода, который должен был прийти в понедельник, нет до сих пор. Нет и Агоева, нет писем, нет газет. Полная оторванность от всего живого мира.

6-го числа еще появилось французское официальное объявление, что 7-го на Мудросскую бухту придет греческий пароход «Македонец» и заберет желающих, 300 человек, в Грецию. Французы, идя навстречу русским, купят каждому отъезжающему билеты на этот пароход за 25 драхм. Кроме того, выдадут каждому по 50 драхм на руки на первые дни и снабдят продуктами на 3 суток пути. Одним словом, все удовольствия, только уезжай.

Вчера 7-го июля, действительно около 5 часов вечера, на горизонте показался корабль. Спорили: очередной или «Македонец»? Когда подошел пароход ближе, оказалось, что это и не «Македонец», и не очередной. Когда же он вошел в нашу бухту и бросил якорь, узнали в нем «Керасунда». Куда повезет, кого, зачем? Пловцы – к пароходу, но от турецкой команды добились только одного слова: «Батум».

Все в недоумении. Ведь все отправки всегда известны заранее; тут же ничего абсолютно, кроме Греции, известно не было. Не ошибка ли это?

Часов в 7 вечера появился французский приказ № 93, где говорилось, что господин Серебровский, увезший на «Решиде» через Батум в Баку 4000 рабочих, известил французское командование, что первая партия была встречена на месте очень приветливо и даже торжественно, и что ему надо еще 1200 рабочих. Французское командование любезно предоставило транспорт и завтра, 8-го июля, желающие 1200 человек, со всеми своими вещами, благоволят собираться к ближайшим пристаням.

С 5 часов утра французы расставили всех своих аллеёбов и жандармов по всему лагерю. Около каждого объявления – часовой, у всех пристаней – усиленные наряды. Конные жандармы ездят по лагерю и раздают приказ № 93