Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - [10]

.

Питание

Снабжением заведует COC, которому пришлось установить строгий дневной рацион на каждого беженца. В декабре 1920 г. он состоит из хлеба, муки, консервов, свежего мяса, жиров, сухих овощей, сахара, кофе и чая (табл. 2). С самого начала он значительно уступает в количестве дневному рациону французских солдат на Ближнем Востоке. Постепенно, по приказу правительства, рацион уменьшается, не только для сокращения расходов, но также и с целью побудить русских искать убежища в других местах.

Таблица 2. Дневной рацион в лагерях на Лемносе (в граммах)

Эти сокращения вызывают протесты Врангеля: «по словам медиков», такой рацион «недостаточен для дневного пропитания нормального человека, а его сокращение в итоге приведет к голоду»[84]. Врангель шлет телеграммы в Лигу Наций, в Красный Крест, сообщая, что «истощение из-за нехватки питания повлекло за собой в Лемносских лагерях эпидемию туберкулеза, принимающую угрожающие размеры»[85]. Конечно, это басни… но они попадают в печать. Жалобы на количество и качество продуктов – явление довольно частое. Свидин говорит даже о «хроническом недоедании». Его описание приготовления пищи не особенно аппетитно: «Вот что каждый из нас получал: ломоть хлеба на пятерых […], банку корнед-бифа на четырех, ложку маргарина на человека, ложку сахара и немного чая. Всё, кроме сахара, высыпалось в большую кастрюлю, и вот этим так называемым супом мы и питались»[86].

Пищу готовили в полевых кухнях, но из-за нехватки дров она часто подавалась холодной. Неоднократно французское правительство грозило вовсе прекратить снабжение, но военные на месте постоянно подчеркивали невозможность проведения подобных мер. У ген. Шарпи, принявшего командование СОС после Нэраль де Бургона, аргументов достаточно: «Это будет голод […], так как на местах, особенно Лемносе и Галлиполи, средств или просто нет, или явно недостаточно для пропитания подобной массы народа. Не стоит и говорить об эксцессах, которые будут совершать под давлением голода эти беженцы, чье моральное состояние не из лучших. […] Это произведет самое плачевное впечатление не только на тех, кто пострадает, но и на всех, кто будет в курсе. […] Вместо чувства благодарности возникнет непримиримая ненависть. […] Считаю, что бросить русских беженцев на произвол судьбы будет поступком плачевным, бесчеловечным и неуместным»[87].

Скрепя сердце, правительство соглашается с этими аргументами. Мера не будет принята.

Обмундирование

Беженцы одеты плохо. Как правило, у них лишь один комплект обмундирования, да одна пара обуви. У многих нет ни свитера, ни одеяла. Один французский офицер обратил внимание на то, что многие казаки вообще босы[88]. По требованию Врангеля отдается приказ о раздаче в Лемносских лагерях 5000 пар обуви из груза русских судов[89]. Несмотря на это, во время посещения Врангелем лагерей 18 и 19 февраля 1921 г. церемониальным маршем смогла пройти лишь треть наличного состава. Остальные оказались без формы и босыми. Врангель обвиняет французов, что те буквально по каплям раздают привезенные из Крыма запасы, но вместе с тем не исключает утаивания обмундирования русскими лагерными службами[90]. Французами было передано русским одеял 50 000, подштанников 86 000, обуви 118 000 пар, полотенец 183 000, т. е. гораздо больше наличного состава войск! А многим вообще ничего не досталось. Один французский военный довольно деликатно замечает, что «наблюдается значительная растрата вещей в промежуток между передачей их русскому начальству и их раздачей в войсках»[91].

Кооперация

У многих казаков оказалась наличность, не особенно большая, но все же позволившая по их просьбе устройство кооперативных лавок. Генерал Бруссо ничего не имеет против. На свои сбережения казаки смогут приобретать по сходной цене добавки к питанию и одежде. В лагерях появляется несколько таких кооперативов. Им разрешается торговать с прибылью до 6 %. В продаже имеются продукты, одежда, снаряжение, одеяла… Бруссо разрешил даже спиртные напитки, правда, «в ограниченном количестве». Но вот начинают ползти слухи о гораздо большей прибыли. Бруссо велит расследовать дело; изымаются кассовые книги, производятся обыски на складах и у греческих поставщиков. Генерал не верит глазам: это не кооперативы, а акционерные общества под контролем кубанских офицеров! Дивиденды достигают 370 % за месяц! Среди товара (цены, как правило, повышены на 20–30 %) находятся также французские вещи неизвестного происхождения. «Ограниченное количество» спиртного достигло за месяц 649 бутылок коньяка![92]

Следуют аресты, в том числе и двух офицеров, пытавшихся добраться со своей добычей до Константинополя. Кооперативы, конечно, распускаются и заменяются новыми, полностью во французских руках. Прибыль ограничена 6 % и полностью идет на финансирование культурных и религиозных мероприятий. Запрещена прибыльная продажа продуктов, предоставляемых французским интендантством. Выставляются цены. Запрещается продажа спиртного[93]. Праздник закончен!

Здравоохранение и гигиена

Французы открыли несколько полевых госпиталей, на 300 и 400 коек в Западном и на 250 в Восточном Мудросе. Они управляются французским военным врачом, персонал русский. Врангель находит, что госпиталя оборудованы отлично: медикаменты в избытке, есть лаборатория для анализов, операционная, гинекологическое отделение с врачом-женщиной, зубоврачебный кабинет… Госпиталя не пустуют, наоборот: на 5 декабря 1920 г. насчитывают 447 больных, на 12 декабря – уже 518, на 21 декабря – 780, на 26 декабря – 789 и на 2 января – 926 человек больных! Эти цифры можно смело увеличить на 25 % за счет больных в полковых лазаретах.