Лекарство от зла - [11]
Утомительное копание во всем. Требуется огромное терпение, чтобы выковырять что-то из прошлых переживаний. Пере-жива-ний. Однажды пережитое, дважды пережитое, трижды пережитое и, наконец, переживаешь время, через которое уже прошел. Это не прошлое. Это истинное, мучительное настоящее. История с холодильником — тоже не прошлое. Наоборот. Сейчас все только начинается. Не представляю себе, сколько раз можно убить одного и того же человека. Я убиваю уже двадцать девятый раз и никак не могу насытиться. Месть — это аппетит. Он наступает сразу же после еды. Противная месть, удовлетворяющая, жестокая месть. Жестокость? Нет. Справедливость.
Восемь голов
Подаю документы на работу. Там нужна автобиография. Авто-Био-Графия. Автоматическое, биологическое, описание. Ну, у меня нет автобиографии. У меня на теле шрамы. Маленькие неровности можно нащупать на животе, на руках, на груди… Некоторые из них болят. И это месть. Неизвестная месть — самая кровожадная. Много читаю об этих бугорках, но это не значит, что я знаю их. Люди со сломанным равновесием испытывают болезненный интерес к болезням и смерти. Мое равновесие поразило громом.
Я на работе. Работаю чиновником. Все-таки я стала чиновником. Сидящие по чинам чиновники чинно меня разглядывают. Будто я африканский слон, которого обнаружили в айсберге. И эти тоже все про меня знают. У мужчин-чиновников плохая потенция, но большие желания. Это понятно. Невозможно целыми днями торчать за столом и хотеть, чтобы произошло что-то другое. Они рассказывают друг другу анекдоты, придумывают какие-то внутренние правила, выращивают цветы и делают все, что только можно, чтобы не умереть со скуки. Приближается самый ненавистный день в году. Зима. Мой день рождения. У меня нервные срывы, глотаю таблетки, которые совершенно не действуют. Мне не подходит эта работа. Начинаю опять становиться прозрачной. Хотя и другие — тоже. Видимо, серость заразна. У меня в глазах надолго поселились маленькие черные мушки, связанные между собой серыми нитками. Они двигаются вместе с моим взглядом. Я не смею смотреть на людей. На тех, на кого я смотрю, нападают мухи и черви и съедают его. Женщины в автобусе жуют, как коровы. В столовой насыщаются обедающие. Я перестаю есть. Я становлюсь похожей на Кая из сказки о Снежной королеве. Что-то попало мне в глаз, и я вижу только страшное. Чиновникам дают премиальные. Время скандалов и наговоров. Много доносов, кипы донесений. Я долго не выдержу. Я ищу другую работу. Останавливаюсь, чтобы расписаться в книге о прибытии на работу. Начинаю делать ошибки. На обязательном ленинском субботнике разбиваю стекла, которые должна вымыть. Двадцать два окна. Я просто не могла их не разбить. Теперь у меня будут удерживать из зарплаты. Нет зарплаты. Лягу в больницу. Это не клиника, а сумасшедший дом. Я вру о своем самочувствии. Сам-о-Чувствие. Как сам себя чувствуешь. Одинокое чувство — самочувствие.
Одна женщина отрубила руку своему мужу топором. Правую руку, ту, которой он пытался ее бить. Другая порезала его на куски, третья затолкала живого мужа в печку. Четвертая четыре дня не кормила поросят, и они разорвали ее мужа. Последний случай мне понравился больше всего. Нечестно, когда только человек ест свинину. У меня есть друг. Он живет в подвале и пьет. Он не бьет меня. Не проигрывает меня в карты, но может поменять меня на бутылку водки… Вот так-то. Неудачники липнут ко мне, как мухи. За двадцать один год я не видела так много несчастных людей, собранных в одном месте. Целое поколение неудачников, психов, алкоголиков. Это ничего. В газетах пишут, что в США еще хуже. В прессе есть информация и о Снежном человеке, и о родильной горячке. Там все объяснено. Не говорится только о внеземных строителях социализма. Не упоминают о Боге, не пишут о царе. У меня есть две возможности: или в сумасшедший дом, или обо мне позаботится партия. Партия заботится обо всех, но я не хочу ее обременять. Я предпочитаю сумасшедший дом. А в Австралии аборигены спят на животе, чтобы ночью их душа не улетела. Спящий человек совершенно беспомощен, даже собственная душа может обмануть его. Но не это важно. Важно то, что я плачу членские взносы комсомолу, из которого меня выгнали, и профсоюзу, членом которого не являюсь. Человека и днем могут обмануть.
Девять голов
Сумасшедший дом. Это не очень тихое место. Я знаю привычки санитарок, знаю, от кого беременна старшая медсестра, знаю, кто что ел, как занимался любовью. Коридоры все знают. Я сижу, молчу и смотрю в окно. Никто не знает о приключении с холодильником. Лечащий врач тоже ничего не подозревает. А я знаю, что у него ужасный невроз. Мы с ним пьем одни и те же таблетки. Я свои выбрасываю в туалет. Ночью сестры спят. Я прочитала свою карточку. У меня есть все. Есть диагноз — я неадаптивна. Есть лечение: антидепрессанты и психотропные препараты и т. д. Сомневаюсь и в шизофрении. Когда люди не знают правды, они пользуются терминами. Незнание лежит в основе непонимания человека человеком. Как было бы просто, если бы они меня спросили. Но это кажется им слишком простым. Они не хотят знать о главном. Спрашивают, помню ли я, как звали учителей, когда я училась в первом классе. Нет. Не помню. Спрашивают названия улиц, по которым я возвращаюсь домой, спрашивают… Не помню! Помню, как сестра третий раз проколола мне вену, и теперь рука стала черно-синей и болит. Помню чужие боли. Как кричат в своих палатах, плачут, воют, просят немного внимания, а она щипает их за руки, дразнит и до одури стягивает смирительными рубашками… желая им добра.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.