Катька обиженно хлопнула дверью и ушла, а я усадила Нию за стол.
―Она, права, надо что-нибудь приготовить посерьёзнее бутербродов. Кашу что ли сварить? Будешь кашу?
Ния с энтузиазмом закивала. Я вздохнула и подумала: «Ну вот, была у меня одна проглотка, а теперь их уже двое!» ― и услышала, как Ния тихонько смеётся за моей спиной. Я посмотрела на неё, она сидела, опустив голову, но её плечи подозрительно вздрагивали.
«Она ещё и мысли мои читает, что ли? Ну, дела!» ― вздохнула и принялась готовить. Через полчаса мы втроём сидели за столом, и я с умилением смотрела, как две девчонки уплетали за обе щеки, и, кажется, соревновались между собой, кто быстрее и больше съест. Такие разные и одновременно чем-то похожие друг на друга. За кашей с мясом последовала большая банка вишнёвого компота, потом они подъели всё печенье и вафли, а закончили апельсинами. И как только в них всё это влезло!
Пока я мыла посуду, краем глаза посматривала, как Ния и Катька о чём-то оживлённо разговаривают, да ещё и смеются. Кто бы мог подумать, что эти двое так быстро поладят между собой. Что ж, это хорошо, значит, с Катей проблем не будет.
В это время раздался звонок. Сестра обрадованно схватила мобильный, который я ей вернула, и начала разговаривать с родителями Я ждала, что сейчас она расскажет про Нию, и придётся снова что-нибудь выдумывать для оправдания. Но сестра оказалась понятливее, чем я думала, и про Нию промолчала. У меня отлегло от сердца. Хоть родителям врать не пришлось.
Оставшийся вечер мы провели весело за просмотром глупой комедии, которая всё равно нам понравилась. Спать легли поздно, и уснули быстро, все, кроме меня.
Сон не шёл. Я ворочалась, прислушивалась к ровному дыханию Нии, и думала, что слишком уж всё хорошо. Слишком гладко. Но почему тогда мне было так тревожно на душе? Как будто не Катя, а я на этот раз делаю что-то неправильное. И из-за меня, моей неосмотрительности, с нами может случиться что-то плохое. Эти мысли мучили и не давали уснуть большую часть ночи, поэтому задремала я только под утро.
Проснулась по звонку будильника, долго не могла разлепить глаза, бормоча себе под нос: «Сейчас, сейчас, ещё минуточку, встаю, уже почти встала…»
А когда мне всё-таки удалось, зевая во всю варежку, опустить ноги с кровати, я вздрогнула, вспомнив вчерашний день. Ния! Где она? Подскочила, озираясь: раскладушка была пуста, рубашка и джинсы, одолженные ей вчера, тоже пропали. Засунув ноги в тапочки, пулей помчалась в комнату Кати, и только увидев, как она сладко посапывает, немного успокоилась.
По дороге в свою комнату заглянула в ванную. Вчера я развесила сушиться постиранную вещи Нии. Но ни одежды, ни её самой там не было и в помине. Постояв немного, пошла в коридор. Ага. Как и предполагала, пропала Катина куртка и сапожки. Ну, вот и всё. Конец вере в человеческую порядочность. Похоже, платить добром за добро теперь не принято. Я горько усмехнулась, сама же виновата. Эх, дура, дурёха…
Тут я опомнилась и заметалась. Что же стою столбом, ведь и так опаздываю! Мой взгляд упал на календарь на стене, и я с удовольствием дала себе в лоб. Ну, совсем безголовая, ты, Лёка! Вчера не только непонятно кого в дом притащила, но ещё будильник завела и в субботу вскочила в такую рань. А могла бы ещё спать и спать. Одним словом ― невезуха!
Застонав от досады, побрела в свою комнату, чтобы попытаться заснуть. И тут увидела лежавшую на раскладушке записку ― обычный тетрадный листок, на котором красным по белому было написано: «Лёка! Спасибо тебе за всё! Я теперь у тебя в долгу, а долги всегда возвращаю. Прости, что пришлось взять куртку и сапоги твоей сестры, вчера попросила у неё на это разрешения, и она его дала. Скоро всё верну. До встречи, Ния».
Повертев листок в руках, я закусила губу. Ушла, как и обещала. Ну и ладно. Но почему же у меня на душе опять неспокойно? Неужели волнуюсь за неё? С чего бы? Раны на ней заживают быстро, в обиду себя она не даст, так что и думать про неё не стоит. Мне что, не о чем больше беспокоиться, что ли? Я вздохнула, забралась в кровать и попыталась заснуть. Ага, как же… Покрутилась немного и встала.
Мысли против воли возвращались к этой странной девчонке. Вспоминала, как искренне она плакала, какой одинокой и потерянной вчера казалась. «А ведь я так и не узнала кто она, почему была так странно одета, с кем так отчаянно дралась и чуть не умерла. А если ей и сейчас угрожает опасность? Она ведь совсем ребёнок, странный, но ребёнок же…»
Кто-то позвонил в дверь. Взглянула на часы ― половина восьмого утра, и кто тот ненормальный, что ломится в дверь в такую рань? Посмотрела в дверной глазок ― никого. На всякий случай спросила: «Кто там?» Ответа не последовало.
Мысленно плюнула в «шутника», и пошла на кухню ― очень хотелось кофе. Пока завтракала, в дверь звонили ещё два раза. Каждый раз я бегала к двери, но не открывала, хотя очень хотелось посмотреть и «поговорить» с хулиганом. Но что-то удерживало меня от этого. Позавтракав, выглянула в окно, и от страха перехватило дыхание.
Внизу под деревом стоял «некто» в серой куртке с капюшоном, натянутым на голову так, что лица практически не было видно. Да, сейчас на нём была нормальная одежда, а не театральный балахон, но я была уверена, что это тот самый тип из переулка.
