Лехнаволокские истории - [35]

— Наверное, все больше про любовь.

— И про любовь тоже.

— Ладно, сдаюсь. Но еще как-нибудь прочтешь? Неуж хватает сил носить в себе и никому не показывать?

— На это даже у гигантов не хватит терпения. А девочки мои уже сто раз их слышали. Некоторые для них даже любимыми стали.

Музыка плавно сменилась с одного ритма на другой. Танцующие стали возвращаться к столу.

— С Днем рожденья меня! С Днем рожденья меня! — затянула на мотив известной американской мелодии «Happy birthday to you» Даша.

— Мы будем, в конце концов, пить, или нет? Мальчики, налейте всем шампанского!

Николай открыл бутылку откупоренного шампанского и разлил остатки по фужерам.

— С Днем рож-де-ни-я!.. — громко разнеслось по дому Елены.

Расходились, когда за окном уже высыпали звезды. Девчата и вслед за ними Николай вышли на улицу, Виктор задержался на пороге, спросил Елену: «Мне остаться?»

— Не торопись, — она положила руку ему на грудь и тепло посмотрела в глаза. Он потянулся к ней, но она остановила его и, сдержанно улыбнувшись, повторила:

— Не торопись. Вечер был такой замечательный. Есть, чему порадоваться. Есть, о чем подумать. Так что… Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — с нескрываемым разочарованием отозвался Виктор и отступил от порога.

Елена вздохнула и закрыла дверь.

Виктор мысленно обругал себя за глупость. На что он надеялся, на что рассчитывал? Что девушка в первый же вечер знакомства бросится в его объятья? Между ними, как разряд молнии, проскочила какая-то искра… Святая простота! Наивность… Чего он хотел? Сиюминутного романа, легкого флирта?

— Пойдешь с нами? — окликнул его Николай.

— В другой раз. — Виктор махнул ему рукой. — Пока!

— Как знаешь, — Николай повернулся к девчатам. — Ну что? Двинулись?

— Счастливо… — с грустью посмотрел вслед удаляющейся молодежи Виктор. «А где мои 17 лет!» — вспыхнуло в мгновенье и тут же унеслось куда-то.

Ближе к полуночи вся Женькина компания направилась к дому Пашкина. Виктор уже разделся и лег на диван. Укладывались на полу Бражко и Саленко, в который раз вернувшиеся с рыбалки с пустыми руками («Ну, нету у нас нормальных удочек!»). Малой еще пропадал на остановке.

— Эй, есть кто? Э-э-эй! — закричала Люська, переступая высокий порог.

— Чего орешь, как резаная? — выбрался из своей берлоги Пашкин. — Хлопцы уже спят, поди.

— А мы разбудим, разбудим, — не унималась Люська. — Ну-ка, показывай своих постояльцев, выбирать будем, — бесцеремонно прошла она в большую комнату. — О, какие мужички! — всё также громко продолжала неугомонная.

Бражко и Саленко хоть и тертые калачи, такой прыти от Люськи не ожидали и оба смутились. Виктор просто прикрыл глаза, прикинувшись спящим.

— Так, чего лежим? — обратилась она к уставившимся на неё горе-рыбакам. — Водка есть? Пить будем? Поднимайте-ка свои задницы, ребята!

Тут она приблизилась к Виктору.

— А этот что — спит? В такую рань у нас никто не ложится. Как его зовут? — спросила она Бражко.

— Виктор.

— Витя, Витенька, — зашарила Люська ладонью по ноге Виктора. — Витенька, солнышко, проснись.

В жизни ни разу не ударивший женщину, Виктор готов был в эту минуту без всяких церемоний отвесить надоедливой даме пощечину, если она только попробует своей похотливой лапой забраться повыше. Но ему не дал взорваться Женька. Он выдернул Люську из комнаты и увел на кухню:

— Пойдем, оставь пацана в покое!

За ними потянулись Саленко и Бражко. Все заработанные у дачницы деньги незамедлительно были превращены в спирт и водку. На закусь пошла перловая каша, сало и тушенка шабашников.

Люська невольно не только перебила Виктору сон, но и испортила настроение. Надо же было явиться им, когда он только-только засыпал, упоенный счастливо проведенным днем. Шум, гам, кутерьма, доносившиеся из кухни, не давали даже думать. И, судя по всему, атмосфера там все больше накалялась, так как разговоры коснулись Ирминого отъезда в Финляндию.

Женька настаивал на том, что нашему брату в чужой стороне делать нечего, дома, мол, и стены помогают. Но Люська, перетянувшая на свою сторону и Нюрку, упрямо твердила, что за границей Ирму ждет гораздо лучшая жизнь, так как там даже пособия по безработице хватает на то, чтобы безбедно жить. Женька попытался снова возразить ей, но Люська безжалостно кольнула его в самое сердце:

— Почему тогда вы сюда приехали? Не нужны, видать, стали, родине?

Все онемели. В ее грубых словах проявилась жестокая правда. Они действительно по большому счету родине не нужны. Маленькие люди… пыль под ногами новых хозяев жизни…

Выручил земляков Саленко, в ответ бросив Люське:

— А вы, разве вы здесь на вашей родине кому нужны?

— Да, простой человек никому не нужен, — с горечью констатировал Суворов, и несмотря на хмель, всем стало неловко то ли за свою безалаберную жизнь, то ли за горстку людей, решающих судьбы миллионов…

Увел собравшихся от мрачной темы безнадеги все тот же Суворов, сказав:

— Давайте, друзья, оставим бестолковые споры. Пусть каждый живет как хочет и как ему нравится. Спой лучше, Женька, а вы, бабы, послушайте, как хлопцы хорошо поют.

Женька затянул, за ним вступил Саленко, негромко стал подвывать им и Суворов, унося всех за пределы ограниченного стенами пространства. К их нестройному ряду голосов вскоре подключились и женщины, и песни стали обретать новую силу.