Виктор стал рассматривать вывешенные на стене рядом с сервантом фотографии в рамках.
— Это моя родня, — сказала Елена, вернувшись и доставая салфетки из нижнего отделения серванта. — Дедушка, бабушка… Это я в выпускном классе, а здесь мой сын, сейчас он у бабушки — тут недалеко, в Заозерье.
Елена окинула придирчивым взглядом накрытый стол и повернулась к Даше:
— Ну, что именинница, долго будешь морить нас голодом? Приглашай гостей к столу!
Даша оживилась:
— Рассаживайтесь, дорогие гости! Где кому нравится!
— Ишь, раскомандовалась! — вспыхнула Галка. — Прям у себя дома!
— Сегодня ей можно, — заступилась за Дашу Елена. — Ее праздник — ей и командовать…
— Слышала, пиявка? — осадила Даша Галку. — Прыгай уже за стол и не бурчи!
— Сама не бурчи! — отпарировала Галка.
— Да успокоитесь вы уже или нет? — прикрикнул на обеих Николай. — И тут не можете сдержаться, чтобы не укусить друг друга!
Расселись по местам. Когда разлили по рюмкам шампанское, Елена поднялась и сказала:
— Как старшая подруга новорожденной — предлагаю поднять фужеры в честь именинницы с пожеланием исполнения всего, чего ей хочется, о чем она мечтает! С Днем рождения тебя, дорогая!
— С Днем рождения! — подхватили все, тоже поднялись и стали чокаться.
Вечер прошел на одном дыхании. Ребята органично влились в компанию девчонок. Если бы кто чужой ненароком заглянул к ним в дом, однозначно подумал, что все друг друга давно знают. Смех и шутки лились рекой, курить выходили вместе, танцевали в одном кругу.
Впервые за эти трудные, тягостные дни Виктор почувствовал себя легко, мрачные мысли отошли в сторону, а думать о будущем совсем не хотелось. Ему было приятно сидеть рядом с Еленой, смешить ее веселыми репликами, заботливо следить за своевременным наполнением ее фужера шампанским, церемонно благодарить за незамедлительное пополнение его тарелки салатом и прочими закусками.
В разговоре они как-то незаметно перешли «на ты», и Виктор почувствовал, как исподволь крепнет их взаимное влечение и доверие. Даже брошенное вскользь Еленой замечание о том, что жена Виктора, должно быть, хорошо знает вкусы мужа и умело их учитывает, никак не поколебало этой доверительности общения. Виктор просто подтвердил справедливость догадки, а что Елену его подтверждение не смутило, а даже как будто порадовало, самым естественным образом устранило из разговора возможный повод для неловкости.
Он поймал себя на мысли, что исподтишка наблюдает за ней. Ему в ней нравилось исключительно все: как она улыбается (на ее щеках при этом проступают легкие ямочки), как озорно и с вызовом смотрит на него, как откидывает со лба челку, как грациозно накалывает вилкой сыр, и даже как строго — на правах тетки — иногда поглядывает на Ирину, когда та в своем веселье чересчур разойдется.
А Ирина и вправду как никогда пребывала в радужном настроении. И хотя Николай сидел между ней и Дашей, был говорлив и внимателен ко всем, она знала, что он здесь исключительно ради нее, потому что в промежутках между шутками, он как бы невзначай поворачивался к ней и быстро шептал на ушко: «Какая ты красивая» или «Сегодня ты просто прелесть», чем еще больше воодушевлял. Даже Даша обратила внимание на необычную раскрепощенность подруги и несколько раз спросила ее: «Чего эт ты разошлась?» Но Ирина отмахивалась от нее: «Да отстань ты. Чего я разошлась? Просто весело». Одна Елена догадывалась о причине веселья племянницы, замечая, как Ирина украдкой бросает на Николая восторженные взгляды.
— Я вот ни за что бы не сорвалась с насиженного места и не уехала за тысячу километров. Надо быть, наверное, или слишком смелым, или бесшабашным, — говорила Ирина с каким-то волнением.
— Мы разве по своей воле колесим по миру, Ирочка, — снисходительно отвечал ей Николай. — Вон Виктор вообще без работы остался, а принимать никто не принимает, сокращают только.
— И все равно — за тысячу километров! Нельзя было ту же стройку поближе найти?
— Нашли бы, не приехали сюда, к таким девчатам! — озорно поглядывал на нее Николай.
— Правда, Ирка, что ты пристала со своими вопросами, пошли лучше танцевать, — срывалась Даша с места и снова включала магнитофон.
— Вот сколько помню, — говорила Елена Виктору, оставшемуся на месте, — у них всегда так: одна что-то скажет, другая ей наперекор, а подруги — не разлей вода.
Виктор неожиданно для себя наклонился к Елене и негромко, на ухо сказал:
— Итак, юная поэтесса, может, прочтешь что-нибудь свое?
— Скажешь тоже — поэтесса, — прыснула от смеха Елена. — Так иногда, накатит что-нибудь.
— И все-таки… прочти…
— Сейчас? Не-е-т! — безапелляционно протянула Елена.
— Хоть несколько строк.
Елена обернулась, внимательно взглянула на него. И вдруг — с улыбкой, с вызовом в глазах — так же, как и он, негромко проговорила:
Я только для души пою,
Для сердца только сочиняю.
Меня мелодия пленяет,
В какой себя осознаю…
Виктор вскинул брови и слегка похлопал в ладоши.
— А еще? — нетерпеливо попросил он. — Еще!
— Не сейчас… — все так же, глядя прямо ему в глаза, сказала Елена. — Думаю, на первый раз хватит. А потом, стихи у меня получаются грустные, мрачные, не знаю даже, отчего.
