Лехнаволокские истории - [27]

— Все равно не мешай. Ему главное — определиться.

Определялся Женька как всегда долго. Наконец созрел. По изготовленному им из двух планок шаблону, мужики стали вырубать в бревнах сектора, соответствующие нужному углу. Когда выпилили, вытесали и сложили на берегу, глянули с краю. Всем понравилось: идешь, как и нужно — прямо, потом незначительный поворот — и почти на середине самой заводи. И лодку можно свободно причалить, и воду ведром зачерпнуть.

— Кладем лаги на опоры! — скомандовал, налюбовавшись, Женька, и мужики, ловко подхватив бревна, понесли их к озеру. Два кинули у берега, два положили двумя концами на плиты.

— Блеск! — Женька уже возвышался на крыльце бани. — Как и требуется.

— Ой, ребята, ой! — вдруг услышали они бабий визг. Обернулись. Позади Женьки-бригадира — хозяйка. Схватилась за голову. У ее ног валяется ведро и выпавший из рук полиэтиленовый пакет. — Да что ж вы делаете-то?

— А что? — ничего не понимая, спросил Женька.

— Да я ж вам говорила, я же говорила тебе, Женя, чтобы настил шел от бани прямо! Прямо! А у вас? Что это за колено крутое? Зачем? Я что, еще и вертеться на пирсе должна?!

— Как же, — не понимая, чего от него хотят, хлопал глазами Женька. — Как вы и хотели: выходите из бани и прямо-прямо к озеру.

— Да не так прямо! — подскочила хозяйка к Женьке и стала спиной к двери бани. — А вот так, вот так: выхожу и пошла, пошла, — засеменила она вниз по склону, потом резко остановилась и развернулась. — А изгиб зачем?

Мужики недоуменно уставились на своего бригадира. Тот еще пытался втолковать хозяйке, что все сделано так, как она хотела, но Ефимовна не желала ничего слышать.

— Я вам такие деньги плачу: в городе за эти деньги люди месяц работают! А вы… Вы!.. Даже понять меня не можете!

Тут уж Женьке ничего не оставалось, как пойти на мировую. Он покраснел, но все-таки выдавил из себя:

— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, сейчас все переделаем так, как хотите.

Мужики дружно поддержали его, убедив хозяйку, что все будет в порядке. Тут и делов-то — раз, два и обчелся. Однако она все равно ушла, расстроенная, по дороге не переставая возмущаться.

— А если бы я вообще не подошла? А если бы не пришла?!

Женька сел на ступеньки крыльца бани, глубоко затянулся сигаретой.

— Жрать хочется. У нас там ничего не осталось со вчерашнего? — спросил он насупленно.

— Тушенка и хлеб, — сказал Виктор.

— И Мишки что-то не видать. Пропал. Зря я ему, наверное, деньги дал, — с сожалением произнес Женька.

— Так что, — подступил к нему Бражко, — перетаскиваем все?

Женька развел руками:

— Говорит же: не так.

— Тогда, может, я схожу домой за продуктами, хоть перекусим? — предложил Бражко. Дело затягивалось.

— Давай, — отмахнулся от него Женька.

Делать нечего, полезли опять в воду перетаскивать бревна и переволакивать бетонные плиты. Вдели лом в скобу, оттащили немного в сторону один блок, потом взгромоздили на него другой. Так же поступили и с остальными. Само собой разумеется, пазы в бревнах не совпали — не тот угол, пришлось подтесывать по-новому, изменяя направление поворота.

Тут и Бражко с хлебом подошел. Расположились возле крыльца, поели, с трудом впихивая в рот зачерствевший хлеб с жилистым мясом.

Небо над озером нахмурилось. Тяжелые серые тучи потянулись от города в сторону Лехнаволока. Саленко посмотрел на свинцовый горизонт, вздохнул:

— Только дождя нам и не хватает.

— Не будет дождя, — взглянув на однообразную пелену, сказал Малой. — Это тебе не дома, чтоб по облакам погоду определять.

— Да, что ни говори, а приметы дождя, что здесь, что у нас, что в средней полосе одинаковы, — убежденно сказал Саленко. — Тучи наползли — жди дождя!

— Дома я тоже так бы сказал, а здесь и местный житель, может быть, не определит.

Тут сзади, откуда ни возьмись, появился Митя-блаженный.

— Здравствуйте, хлопцы.

— Здоров, земляк! — радостно приветствовали его. — Отчего не в поле, где коров бросил?

— Дак я сегодня не пасу: среда.

— Среда? Вот незадача, — удивились горе-шабашники, так как совершенно потеряли счет дням.

— А скажи-ка, Митяй, — спросил его Саленко, как только Митя уселся рядом с ними на оструганное бревно, — будет дождь или нет?

Митя вскинул свою белесую, с утра начесанную голову вверх и так смотрел минуты две. Затем задумчиво произнес:

— Красиво…

— Красивее, чем у нас дома? — не отставал от него Саленко.

— Красиво и тут, красиво и дома, — так же задумчиво ответил Митя.

— А где лучше? — не унимался Саленко.

— Везде хорошо, где нас нет, — не дал ему ответить Малой, вмешавшись.

— Хорошо дома, хорошо, — будто не поняв иронии Саленко, произнес Митя.

— А что ты о доме помнишь, Митя? — спросил его с любопытством Резник, зная, что дома Митя не был лет пять. Юрка-хохол, однажды заглянув в родную деревню, увез его к себе в Карелию, все ж определится человек, а не будет с протянутой рукой тыняться по селу.

Митя, не отрываясь от облаков, ответил так:

— Помню высокий явор у нашего плетня, маму. Она кормит во дворе кур и гусей. Хроменькая гуска Лада ест от всех отдельно, её не подпускают к себе другие — не по нраву. Скоро окрасится малинник. А тут мне малину собирает Матвеевна. Каждое лето. Я малину люблю.