— Да были бы хоть удочки как удочки, — махнул на него рукой Саленко. — А нашими дрынами — позориться только. Сядем за поселком — не так в глаза бросаться будем.
— Удачной ловли, — пробормотал им вслед Суворов.
— А ты не пойдешь с нами? — спросил Бражко у Женьки.
— Не, тоже буду армянина ждать. Узнаю, что к чему.
Бражко с Саленко ушли. Малой сгонял в туалет и снова завалился спать. Резник взялся за книгу, но чтение не пошло: смысл прочитанного едва удерживался в голове, приходилось вновь и вновь возвращаться ему в начало страницы. В конце концов он с сожалением отложил книгу и стал наблюдать за Суворовым. Тот курил, не спуская глаз с дороги. Сидел полусогнувшись, задумчиво, в окружении дыма.
Человек он был малоразговорчивый, но под хмельком язык его развязывался, хотя сам он оставался также хмур и угрюм, как и трезвый. Складки дум с его лица никогда не сходили. Казалось, он постоянно находился в поисках решения каких-то проблем, но проблем этих наверняка у него никогда не возникало.
— О чем думаешь, Миша? — вдруг вырвалось у Виктора.
— Да вот, понимаешь, Витя, опять меня бес попутал, — сказал он, не поворачивая головы. — Вчерась Глашку Кузнецову встретил, расстроила она меня. Сына-то моего, оказывается, два дня назад в армию отправили, а я и не знал. Жена моя бывшая ничего не сообщила. И получается — я как не родной отец своему сыну. Пошел он, получается, на взросление без меня. Вот. — Закончил он по привычке.
— А ты что ж, совсем не виделся с ним?
— Да редко. Моя бывшая не любит этого, да и я в Петрозаводске бываю постольку поскольку. Больше по заработкам, на дачах. И вот получается: живем как будто рядом, а встретиться не можем — бес путает.
— И часто он тебя так? — спросил Виктор без всякой задней мысли.
— Частенько. Раз я даже домой попасть не мог, в собственную квартиру.
— Да ну? — не поверил Виктор и тут же вспомнил, как об этом Суворов уже рассказывал Саленко.
— Было это года три назад. Под осень, — начал неторопливо Суворов. — Кончил я тогда одну шабашку в Заозерье, у Петровны работал, заведующей одной из наших продбаз. На Заозерье у неё дачка. Там я жил, кормился, стелил полы в комнатах, заодно и дом охранял. Так вот, кончил я, значит, там всё, собрался домой ехать. Петровна расплатилась со мной сполна по всем статьям, еще и бутылочку на дорожку дала. Я поблагодарил её за добро, добрался до понтона: там городской троллейбус останавливается. Дождался, сажусь на свой маршрут и еду. Не доезжая до вокзала, пересаживаюсь на другой троллейбус и — на свою улицу. Оттуда остановок пять-шесть, не больше. Вот, кажется, и доехал. Встаю. От остановки через дворик перейти — и мой дом. Иду, значит, прохожу дворик, глядь — не мой дом. Что за бред? Иду еще дальше, снова как будто знакомый двор, но моего дома нет. И вроде, знаешь, места все знакомые: песочница, детский сад, скверик небольшой слева — знаю всё это, но дома моего нет! Обхожу улицу, выбираюсь из подворотни на проезжую часть. Тут и троллейбусы ходят и автобусы появляются — было возле меня такое шоссе, помню, но где дом мой?! Останавливается рядом со мной милицейский «уазик», выпадают из него каких-то два сержантика и спрашивают:
— Что, батя, заблудился никак?
Гляжу на них, ничего не соображая. Думаю, откуда они-то об этом знают? А те подталкивают меня к своей будочке, мол, садись, доставим тебя, значит, куда надо.
Я, знамо дело, с мыслями собраться не могу, от всех этих изменений совсем ошалел, сажусь, — бояться мне нечего, меня тут всякая тварь знает. Привозят меня, значит, в родное отделение — приметные двери. Вижу, в окошке дежурки майор знакомый сидит. Увидел меня, заулыбался черт.
— Суворов, — говорит, — тебя какого хрена сюда занесло? Соскучился?
— Да не знаю, — отвечаю ему. — Не поверишь, Архипыч, бес, говорю, попутал: не могу дом свой найти. Такого со мной никогда раньше не было.
Архипыч вышел, глянул на меня повнимательнее, приказал:
— А ну, дыхни!
Дыхнул. Трезв, как стеклышко, ни грамма не принял перед отъездом.
— Чего задержали? — спрашивает Архипыч сержанта.
— Да чё, смотрим, стоит, зенки вылупил, может, анашой какой обкурился, думаем.
— Да Суворова я знаю, как облупленного, — тогда говорит Архипыч. — Это кáдра старой закваски: наркотой не балуется, всё больше водочкой да спиртом. Так ведь, Мишаня?
— Совершенно верно, — говорю, — Архипыч.
— В общем, сейчас все равно на вызов поедете, прихватите Суворова с собой и высадите на Широкой. Там его дом. Уж, думаю, на своей улице сориентируешься? — усмехается он мне.
— Да наверное, — отвечаю ему, а сам не знаю, что и думать. Ага.
Привозят меня, значит, тогда на Широкую, моя улица, прав был майор. Вылез я из ихнего лунохода, осматриваюсь, вроде всё знакомое: магазин, остановка, вывеска «Стройматериалы». Теперь осталось только свернуть за угол и я у своего дома — проще простого. Иду, сворачиваю. Стоп, говорю: не мой дом, не тот двор. Опять бес попутал?
— Слышь, брат, — останавливаю тогда я какого-то мужичка, — выпить не желаешь? — вспомнил тут я вдруг про бутылку Петровны за пазухой (не отобрали в отделении).
— Да кто ж от такого откажется? — отвечает мне тот. Вижу — нормальный мужик.
