Лехнаволокские истории - [2]

Извилистое Ягубское шоссе делит Лехнаволок на две части, но через пять-шесть домов от въезда неожиданно резко уходит вправо вверх, четко следуя голубому дорожному указателю — «Суйсарь, 28 км». Возле него прямо к новоявленным дачам ответвляется и грунтовка, покореженная тяжелыми самосвалами, выщербленная накачанными шинами, с выбоинами, ямами, ухабами.

Коров, коих тут обычно собирается голов пятнадцать-двадцать, пастух (обычно кто-то из местных) выгоняет в начале восьмого утра и загоняет обратно раскатистыми окриками поздним вечером, получая от их владельцев ежемесячный оклад в полторы тысячи рублей, полностью оправдывая свой труд постоянством и усердием.

В конце лета ночи здесь белые, чайки крикливые, вороны настырные, комары надоедливые, мошкара невыносимая.

Жители Лехнаволока в большинстве своем отроческая молодежь и перезревшая юность. Мужского населения — раз-два и обчелся, фрукты почти не произрастают, зато леса в округе, густые и дремучие, полны разнообразнейших ягод и грибов.

Вот в таком краю накануне памятного финансового обвала 1998 года случайно и оказались по воле судьбы горемычные странники, о которых в своей повести я поведу речь.

2

Попали они в Лехнаволок поздним августовским вечером последним рейсом из Петрозаводска. Работодатель их, когда они с железнодорожного вокзала позвонили к нему домой, оказался в стельку пьян и, не долго думая, направил всех прямо в Лехнаволок к бывшему там земляку Юрке-хохлу.

— Он вас поселит, — процедил с хрипотцой в трубку, — и поможет на первых порах.

Сказанное, однако, мало обрадовало окрыленных энтузиазмом быстрого заработка шабашников. Не к добру как-то все сразу не заладилось. Но выбирать не приходилось, и они, подхватив свои набитые скромным походным скарбом дорожные сумки, неторопливо побрели через железнодорожные пути к местному автовокзалу.

Погода тоже как назло будто издевалась над ними: сине-фиолетовые тучи густой пеленой окутали небо, поднялся ветер, взвивая сухую навязчивую пыль, резко похолодало. Не верилось, что еще каких-то пару часов назад слепило солнце и калило их разгоряченные тела (из Москвы они вообще выехали, как курортники: в одних футболках).

В Суйсарь отправлялся последний рейс.

Кто-то предложил взять бутылку водки «для сугрева по приезду». Предложение было вмиг реализовано, и от простого, казалось бы, осознания того, что спасительная от ненастья в прямом и переносном смысле поллитровка покоится в сумке, всем сразу стало как-то теплее.

В Лехнаволоке они вышли по подсказке водителя автобуса на указанной остановке и стали уныло озираться.

Шел мелкий дождь, сгущая окружающую тьму. На горизонте то и дело ярко вспыхивала гроза, на улице ни души; хоть бы кто промелькнул.

Наши странники еще больше приуныли, одна на другую бросили свои сумки в углу остановки, там, где меньше всего капало, и сбились, как всполошенное стихией стадо баранов, на единственном под крышей сухом пятачке. Поеживаясь от неожиданно пробравшего всех холода, стали вычислять дом того самого Юрки-хохла.

По описанию установили крайнюю избу на две семьи с похожими признаками — под окном высокая береза, крыша крыта кровельным железом, — и направили в нее делегацию из двух представителей.

«Делегация» поковыляла нехотя, но с огромным желанием того, чтобы этот несчастный день поскорее закончился.

Вскоре оттуда с отчаянным воплем и безутешными стенаниями выскочил сам хозяин и зашагал к остановке широкими пружинящими шагами, увлекая за собой и двух новоявленных знакомых.

По его кислому выражению лица и пространной бранной речи на смешанном русско-украинском диалекте горе-шабашники поняли, что серьезно обманулись, доверившись, по сути, бессовестному проходимцу.

— Ой робятки, ой хорошие мои, — причитал, как мать родная, Юрка-хохол. — Да как же вы поверили пройдохе этому? Да какой такой лес он здесь нашел? Где? Я, почитай, годка два как не слышал, чтобы в нашей округе что-то рубили. Что он вам-то наобещал?

Наши путешественники, пятеро не дурных, вроде, оболтусов, на всхлипывания земляка только робко пожимали плечами и отворачивали в сторону красные от стыда и холода лица. Кто ж знал, что так оно выйдет?

Один из них, взявшийся бригадирствовать, Женька Гудзь, схожий обличьем и телосложением с известным киноактером Бориславом Брондуковым, тонким звонким голосом с сильным западноукраинским акцентом попытался придать всему происходящему не такой уж и безнадежный оттенок.

Он сказал:

— Але ж вин нам не тилькы дзвоныв, щоб прыйизджали, даже грошей хотив на дорогу выслать.

— Э, робяты, — качал головой Юрка-хохол. — Не знаете вы этого Ивана, ох не знаете, а я с ним, почитай, годков пятнадцать как знаком. Обманул он вас, обманул.

Мужики повесили носы.

— Да як же обманув, як же обманув! — не хотел верить земляку Женька-бригадир. — Мы нэ дали як сьогодни з ным по телефону балакалы. Вин казав, — денька через два подзвонэ сам и скажэ, дэ и якый лис.

Юрка-хохол глянул на них сочувственно, как на людей, не понимающих всего трагизма нынешнего своего положения. Дело ведь не шуточное.

— Какой лес, какой лес? Я же всю здешнюю округу как свои пять пальцев знаю. Ничего тут валить не собираются. Мы сами раньше на лесоповал постоянно ходили, но когда это было!