Легенда озера Гранд - [35]

— Николас! Вы хотите сказать, что виноват, возможно, Тэйн, а ваш отец об этом не знает?

— Черт возьми, Рэйчел, следите за дорогой! Я не хочу провести остаток своих дней закованным в гипс.

— Извините. — Она секунду помолчала. — Так вы это хотите сказать?

— Я пока не знаю, что случилось. И не собираюсь доказывать вашу или чью-то еще доморощенную теорию. Меня интересует правда. Тем фактам, которые нам известны, можно дать несколько различных объяснений. До тех пор пока мы не установим все факты или хотя бы столько, сколько сможем обнаружить, нам следует воздержаться от выводов. Откуда нам знать, может быть, уборщик подложил бумаги с предложениями в стол вашего отца.

— Уборщик? Мне не приходило это в голову.

Николас ухмыльнулся.

— Вот поэтому вы и наняли меня.

— Я вас уволила.

— Уволить меня вы не можете… Не сбейте оленя, который перебегает дорогу.

— Я вижу его, но почему я не могу вас уволить?

— Потому что я вам этого не позволю. Потому что наступило время узнать правду. Потому что я хорошо умею делать свое дело и могу эту правду установить. Потому что, когда работаю на клиента, я работаю на него, а не на своего отца, не на департамент полиции и не на кого-то там еще. И, наконец, еще не было случая, чтобы клиент уволил меня, потому что не доверял мне. И, черт меня подери, я не позволю, чтобы подозрительная по натуре, вспыльчивая рыжеволосая девушка с созданными для поцелуев губами стала первым таким клиентом. И смотрите за этой проклятой дорогой. Она здесь вьется прихотливее, чем ваши волосы.

— Прекратите критиковать то, как я веду машину. И мои волосы.

— Вы путаете критику и факты. Дорога вьется. Ваши волосы тоже. Водитель вы никудышный. Это не критика, это факты.

Она могла бы вообще перестать говорить с ним. А потом позволить ему настоять на том, что она — его клиент. Если бы он обращался со своими клиентами так, как с ней, он бы через месяц оказался в очереди за пособием по безработице.

— Поскольку очевидно, что вы не отстанете, я думаю, наши отношения должны носить чисто деловой характер.

— Договорились, училка. Чисто деловой. — Они проехали несколько миль, прежде чем он снова заговорил. На этот раз серьезным тоном. — В одном вы, может быть, правы. Вы — первый клиент, которого я хотел бы заполучить в свою постель. То, что вы являетесь моим клиентом, не может мне помешать, но, если я буду спать с вами, это отразится на моей объективности.

— Я не собираюсь спать с вами!

— Я тоже. Почему вы на меня кричите?

— Я не кричу. Просто я до смерти устала слушать про ваши сверхактивные сексуальные железы. — Уголком глаза она видела, что Николас открыл рот и тут же закрыл его. Мрачно посмотрев на нее, он затих. Рэйчел улыбалась всю дорогу до парка Эстес, где она повернула на юг, на Колорадо-Спрингс. Наконец-то последнее слово осталось за ней.

Прогулка по полицейскому участку заняла целую вечность, поскольку на каждом шагу кто-нибудь останавливал Николаса, чтобы поинтересоваться подробностями наезда и выразить сочувствие в связи с его увечьями. Рэйчел настороженно стояла позади, пока его приятели смеялись и шутили с ним. Наконец Николас вспомнил о ней и бесцеремонно представил ее. Теперь, когда наступил долгожданный момент, у нее сжимало желудок от приступов дурноты и черных мыслей.

Они повернули за угол и пошли по другому коридору.

— Мы никогда не доберемся, если вы не перестанете отвлекаться, — нетерпеливо сказал Николас.

— Я? Это не мне тут устроили торжественную встречу.

Он холодно посмотрел на нее.

— Обычно, когда я захожу проведать отца, мне просто машут рукой. Никого здесь не волнуют мои травмы. Это предлог, чтобы познакомиться с вами. Не знаю, зачем вы искупались в духах, прежде чем ехать сюда.

— Я не пользовалась духами, — возмутилась Рэйчел, — и, по-моему, надо быть благодарным людям за то, что они интересуются вашим здоровьем. — Она повернула за угол вслед за ним.

— Единственное, что их интересует, — это вы и спите ли вы со мной. — Он кашлянул. — Я начинаю думать, что вы можете включать и выключать свой румянец, как неоновую лампу.

— Ваша мать никогда не говорила вам, что нельзя дразнить человека за его внешность? — Остальные замечания она проигнорировала.

— Значит, и о веснушках мне тоже нельзя упоминать, да? Или о локонах, закручивающихся штопором? Могу я сказать, что у вас, э-э-э, интересный кулон? — Он придержал дверь, пропуская ее.

Рэйчел непроизвольно подняла руку и прикрыла рукой огромную метку для гольфа, висевшую на ее шее.

— Она была у моего отца на брелоке для ключей. Моя мама переделала ее для меня в подвеску. — Она надевала эту подвеску, когда ей нужно было быть мужественной.

— Ваш отец был заядлым игроком в гольф.

Рэйчел заморгала. Лейтенант Бонелли встал из-за стола, осторожно улыбаясь ей.

— Ой, здравствуйте. Я не знала, что мы уже на месте, то есть Николас меня отвлек и… — Специально отвлек ее, с запозданием поняла она, потому что чувствовал, как она напряжена. Рэйчел одарила его признательной улыбкой.

— Отец спросил, играете ли вы.

— Играю во что?

— В гольф, — сказал Николас. — Я пока еще инвалид, так что, может быть, мы присядем? — грустно спросил он.