Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак - [76]

Едва Спартак показался на улице, как к нему подбежал Бару с самодельной городошной битой в руках. Он весело сверкал белозубой улыбкой и показывал на площадку, где уже была составлена фигура «Бабушка в окошке, или Пулеметное гнездо».

— Потом, Боря, потом сыграем. А щас ты мне вот что скажи…

Он растолковал приятелю, что завтра он и его товарищи собираются в джунгли на промысел, и попросил, чтобы кто-нибудь из местных жителей сопровождал их. Бару сказал, что это может сделать его отец, да и сам Бару тоже пойдет с удовольствием. На том и порешили. После чего начали сражаться в городки, собрав вокруг себя, как всегда, толпу зевак. Все болели, естественно, за Бару, одна Тэн — за Спартака.

Утром, как только солнце сменило луну, в гостиницу пришли Бару и его отец Лао, молчаливый высокий мужчина. Они принесли с собой три больших ножа-парана, две высокие корзины и несколько мотков веревки; за спинами у них висели луки, на груди мешочки со стрелами и некоторыми хозяйственными мелочами.

Коперниковцы по сравнению с островитянами выглядели бледно: ни снаряжения, ни вооружения. Доктору предложили взять револьвер, в котором еще оставалось несколько патронов, но он отказался.

Спартак подошел к Володе:

— Поправляйся. И не скучай…

— Скучать не буду, — что-то уж очень живо пообещал братан, и глаза его хитро блеснули.

Коперниковцы и туземцы вышли из хижины и направились по тропе в джунгли. Мужчин, как и положено, провожали женщины — Светлана Ивановна и Тэн. На окраине деревни они остановились и долго махали вслед уходящим, пока тех не поглотили заросли.

Вошли в джунгли — и словно наступил вечер: солнечные лучи не пробивали густую листву, похожую на сплошной зеленый потолок. Здесь стояла приятная прохлада, пахло прелью, слышались резкие крики птиц, перелетающих с дерева на дерево, порхали яркие бабочки, некоторые из них были крупнее птиц.

Спартак смотрел на свисающие отовсюду лианы, и они казались ему змеями. Он сказал об этом Аверьянычу, шедшему рядом. Боцман усмехнулся:

— Ты, главное, наоборот не ошибись: змею за лиану не посчитай, яс-с-сное море!

Спустя несколько часов трудного пути сквозь джунгли — нередко приходилось пускать в ход параны — отряд достиг довольно большой рощи кокосовых пальм. Голые стройные стволы уносились в вышину и где-то там, в небе, заканчивались пышными кронами со свисающими во все стороны громадными перистыми листьями. У основания вай кучками лепились кокосовые орехи.

Но что это? Крона одной из пальм вдруг зашевелилась, словно от набежавшего ветра, хотя стояла тишь, и в просвете показалась чья-то скалящаяся мордочка. Да это никак…

— Обезьяны!

— Нас опередили, яс-с-сное море! Конкуренты!

— А может, заставим их на нас поработать? — пошутил Игорь Васильевич. — Синдбад-Мореход, помнится, делал так: дразнил обезьян, кидал в них камни, а они в него начинали бросать орехами. Ему оставалось только собирать их и складывать в мешки.

Спартак тут же решил попробовать этот способ. Он поднял с земли несколько камней и стал бросать их в крону пальмы. Послышалось испуганное верещанье, и зверьки, ловко перемахивая с дерева на дерево, ретировались поглубже в джунгли.

— Не та обезьяна нынче пошла, — прокомментировал Аверьяныч. — Сдается без боя.

Между тем Лао и Бару сняли с себя луки и мешочки со стрелами, привязали к поясу ножи и начали взбираться на пальмы. Делали они это как-то странно: словно шли по стволу, обхватив его руками. Почти одновременно отец и сын достигли крон. Послышались глухие удары паранов, и первые орехи начали падать на землю.

Спартак, засунув за веревочный пояс нож, подошел к намеченной пальме, взялся за ствол и полез. С немалым трудом добрался он до вершины.

Отдышавшись и оглядевшись, помахав друзьям, юнга вытащил из-за пояса тяжелый паран и принялся рубить короткие мясистые плодоножки, на которых держались орехи. Как бомбы, они падали на землю, подпрыгивая и откатываясь. Аверьяныч и Игорь Васильевич собирали их, складывая в кучу.

Островитяне по вполне понятным причинам заготовили орехов в несколько раз больше, чем моряки. Когда работа была закончена, Лао что-то коротко сказал сыну, и тот начал перетаскивать плоды со своей кучи в соседнюю, принадлежавшую Спартаку и его товарищам. Коперниковцы заметили ему, что он, видимо, ошибся, не туда складывает орехи, но Бару объяснил, что никакой ошибки нет, что по их законам все совместно добытое на охоте или на сборе плодов делится поровну на всех участников.

— Ну, раз такой закон, — развел руками доктор. — Тогда что ж, спасибо. Однако как мы унесем все это?

Кучи кокосовых орехов и в самом деле были огромными, они не поместились бы в корзинах, принесенных туземцами. Бару растолковал жеста-ми и словами, что орехи не надо нести, они сами доберутся до деревни.

— Что, ножки им приделаем и они сами пойдут домой? — съехидничал Малявин и даже пальцами показал, как это будет. К его удивлению, юный туземец согласно кивнул головой.

Тем временем молчаливо работающий Лао, нагрузив одну корзину с верхом, потащил ее к реке, протекавшей шагах в тридцати от рощи. Бару поспешил сделать то же самое.

— Ясно, — догадался доктор. — Они хотят сплавить орехи по реке. Очевидно, это та самая речка, что впадает в лагуну возле деревни. Только ведь раскидает кокосы по всяким протокам, потом и половины не соберешь…