Леди Макбет Мценского уезда - [6]

Катерина. Отстань.

Сонетка. В приютный дом сдай. Все лучше, чем по этапу с тобой мыкаться. Не ровен час – помрет.

Надзирательница приводит Сергея.

Надзирательница. Недолго.

Выходит. Катерина бросается к Сергею, обнимает его. Целует.

Сергей. Ну, будет, будет, не одни чай. (Сонетке.) Наше вам особенное.

Сонетка. Себе оставь.

Катерина. Давай посидим, Сереженька, слабость что-то в ногах.

Сергей. Ты заместо того, чтоб статуй этот подкупать, лучше мне эти деньги предоставила.

Катерина. Я немного дала, четвертачок всего, Сереженька.

Сергей. А четвертак что, не деньги? Много ты их тут насобирала?

Катерина. Зато же свиделись.

Сергей. Вот еще, радость какая после этакой муки видеться-то! Жисть свою проклял бы, не то что свидание.

Катерина. А мне, Сережа, все равно, мне лишь бы тебя видеть.

Сергей. Глупости все это.

Катерина. Что ж ты неласков так ко мне, Сереженька.

Сергей. Сказал же, глупости.

Катерина. Мальчик у нас, Сережа. Сын.

Сергей. По мне хоть сын, хоть кто, на кой он мне? Мне теперь о другом думать надо – как на этапе не сгинуть.

Входит Надзирательница.

Надзирательница. Измайлова, к следователю.

Катерина. Зачем? Я ж во всем созналась.

Надзирательница. Пошла.

Сергей. Иди-иди, Катя, я тебя здесь подожду.

Надзирательница. Не положено.

Сергей достает из кармана деньги и дает Надзирательнице. Катерина изумленно смотрит на него.

Надзирательница. Ладно. Сиди.

Уводит Катерину.

Сонетка. Чего глядишь? Нравлюсь, что ли?

Сергей. А верно про тебя говорят, будто ты вьюн: возле рук вьешься, в руки не даешься?

Сонетка. А ты проверь.

Сергей подхватывает Сонетку на руки, она хохочет, отбивается.

Сергей. А легонька-то! Целый день бы на руках носил, не уморился!

Сонетка. Ой ли?

Сергей. Верно говорю. В Аравию счастливую занес бы!

Хочет ее поцеловать, но Сонетка его отталкивает.

Сонетка. Ну-ка! Чего даром руки распускать!

Сергей. Так ведь здесь добра-то немного. А чего ты хочешь?

Сонетка. Я у купчихи твоей чулки теплые видела.

Сергей. Ну, это задача нехитрая. Будут тебе чулки!

Картина пятнадцатая

В кабинете следователя. На стуле сидит Прасковья. Надзирательница вводит Катерину, та в смятении постоянно оглядывается на дверь.

Вочнев. Проходите, Катерина Львовна, садитесь.

Катерина. Чего еще вам от меня надо? Я все признаю.

Прасковья. Душегубица…

Вочнев. У Прасковьи Степановны есть к вам вопрос.

Катерина. Какой еще вопрос?

Вочнев. По поводу вашего ребенка. Дело в том, что он является законным сыном убитого вами мужа и, следовательно, единственным наследником всего теперь уже состояния Измайловых.

Катерина. Ну так что?

Прасковья. Как с ним-то быть? Неуж с собой по этапу потащишь? Тебе на Страшном Суде ответ держать, загубила ты свою душу, а он дитя невинное. Отдай его мне на воспитание.

Катерина молчит. Входит Надзирательница, в руках у нее завернутый в тряпки младенец.

Надзирательница. Вот. Кормить пора.

Катерина. Ну его совсем!

Прасковья. Вот и хорошо, матушка, вот и ладно! А при мне и сыт, и ухожен будет, не сумлевайся. Настоящим Измайловым вырастет.

Катерина отворачивается. Прасковья забирает ребенка из рук Надзирательницы, кланяется Вочневу и выходит.

Катерина. Это все? Идти мне надо.

Вочнев. Уведите.

Картина шестнадцатая

Женская камера Мценской тюрьмы. Сергей обнимает Сонетку. Входит Катерина.

Катерина. А ты чего это тут? А?!

Сонетка. Приревновала купчиха!

Катерина. Ты думаешь, я к тебе, лоханке крашеной, ревновать стану? Да сгинь ты! Мне себя и применять-то к тебе скверно!

Сонетка. Ух ты, гордячка какая! А ну-ка, Сережа, обними-ка меня покрепче! Гляди! До чего ж прекрасно!

Сергей обнимает Сонетку, Сонетка хохочет. Катерина срывает с головы платок и хлещет Сергея по лицу.

Катерина. Злодей! Злодей!

Сергей сильно толкает Катерину, она падает на кровать.

Сергей. Ты, Катерина, вот что… уразумей, пожалуйста, что, во-первых, я тебе не Зиновий Борисович, а во-вторых, и ты теперь невелика купчиха. Так что ты не пыжись, сделай милость. У нас козьи рога в торг нейдут.

Сергей направился к выходу.

Катерина. Ах ты змей подлый!

Катерина рванулась было за ним, но дорогу ей заступила Надзирательница.

Надзирательница. А ну цыц!

Картина семнадцатая

Женская камера Мценской тюрьмы. Ночь. Надзирательница толкает спящую Катерину.

Надзирательница. Слышь… Выйди в коридор, зовут тебя.

Катерина. Кто?

Надзирательница. Полюбовник твой.

Катерина. Сейчас я… Денег уже нету.

Надзирательница. Иди, уплочено.

Катерина вскакивает и бросается к Сергею. Сергей обнимает ее.

Сергей. Катя моя!

Катерина. Изменщик подлый…

Сергей. Что, может, сердишься еще? Я ж так, шутковал.

Катерина. Злодей ты мой…

Сергей. Да супротив тебя в целом свете другой такой нет!

Катерина. Сережечка…

Целует его.

Сергей. Ох ты!

Катерина. Что? Что такое?

Сергей. Ноги… смерть как больно… от самой щиколотки до самого колена кости так и гудят.

Катерина. Что же делать-то, Сережечка?

Сергей. В лазарет попрошусь.

Катерина. Ой, что ты, Сережа?!

Сергей. А что ж, когда от боли зубы сводит.

Катерина. Как же ты останешься, а меня по этапу погонят?

Сергей. А что ж делать? Трет, я тебе говорю, так трет, что хоть караул кричи. Вот если б чулки шерстяные были, поддеть еще.

Катерина. Чулки? А у меня есть, Сережа, есть чулки, совсем новые!