Лебединая песня - [19]

Шрифт
Интервал

На глыбу творчески кладя свои надрубы.
Он жизнью скрытою затеплил камень грубый,
Он с бородой мужской богини лик иссек,
Зажег ей страстью взор из-под истомных век,
В улыбке странной свел ей чувственные губы.
И вот царит она с загадочным лицом,
Придерживая грудь с налившимся сосцом…
Какой могучий вид! Как женственна осанка!
В руке царицы – жезл с заточенным концом,
А между лядвей – знак таинственного анка
Мистически вклинен неистовым резцом.
LVI
Оцепенел Нарцисс. В кругу немых камней
Пред изваяньем он стоял в тревоге сладкой…
Богиня, чудилось, жила, дыша украдкой
В игре причудливой сгущавшихся теней.
Он на колени пал в восторге перед ней,
Он страстно замирал, томимый лихорадкой:
Она цвела пред ним запретного разгадкой,
Как пред Тирезием Паллада прежних дней.
Мерцали сумерки… Черты жено-мужчины
В чертах муже-жены сливались в лик единый.
И руки пылкие к нему Нарцисс тянул…
Вечерней свежестью кадили чащ глубины,
Стихая, замирал последний ветра гул,
И отблеском зари зажглись дерев вершины.
LVII
Но сжег свою печаль закат в огне разлуки.
По бархату небес, как цепь седых борозд,
Тянулись облака; родились сонмы звезд,
И выплыл, как челнок, к ним месяц сребролукий.
Вкруг дуба-праотца его сыны и внуки
Молились перед сном. Уж гомон птичьих гнезд
Для ночи затихал… В дремоте свистнул дрозд…
И жизни солнечной в лесу умолкли звуки.
Подлунным бытием жила лесная тишь…
Беззвучно пронеслась, как тень, летунья-мышь,
Протяжно-жалобно вдали заплакал филин…
Нарцисс шептал, но так, что сам он слышал лишь,
Что вся его душа, до потайных извилин,
Живет одной мольбой: – «Владычица, услышь!..
LVIII
О, Афродита-мать, Дионы древней дщерь!
Я – тоже сын земли – молюсь перед тобою!
Ты знаешь власть любви, с надеждами, с борьбою,
С восторгом радостей и горечью потерь.
Пойми ж мою тоску и скорбь мою измерь:
С моей возлюбленной я разлучен судьбою.
Она в любви была и жрицей, и рабою…
Пусть мне твой сын Эрос вернет ее теперь…»
Сквозь ветви месяц льет печальное сиянье.
Роса душистая – природы возлиянье –
На камне жертвенном сверкает серебром…
И необъятна ночь, как пропасти зиянье…
А в лике чувственном под лиственным шатром
Вновь муже-женского двоякое слиянье…
LIX
И – чудо! – леса нет… Раздвинулись долмены…
Надмирной музыкой согрета пустота…
Богиня — жено-муж… В них каждая черта
Двоится в таинстве взаимной перемены.
Вот стали гибкими изваянные члены,
Вот словно дрогнули улыбкою уста;
В лучах луны – бела живая нагота,
Как бы из волн родясь в кипеньи снежной пены…
И муже-женщина к Нарциссу подошла…
В неизреченный свет вдруг претворилась мгла…
Пылал, как уголь, знак таинственного анка…
Истома страстная Нарцисса обожгла.
И с болью сладостной, зардев, раскрылась ранка
Пред жгучим острием победного жезла.
ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
Эхо ЛЮБВИ

LX
Вплоть до утра Нарцисс, безумием горя,
В бреду любви, без грез, без страха, без вопроса,
Самозабвенье пил от мертвых вод хаоса…
Когда очнулся он, уже зажглась заря.
Богиня – камень вновь… Оттенок янтаря,
Скользя, не оживлял холодных форм колосса:
Дыша загадкою, царила мать Эроса,
Таинственная мать всемирного царя.
Но тайну знал Нарцисс… могла ль она быть ложью?
Он, пред богиней став, сложил к ее подножью
На камень жертвенный – копье, колчан и лук…
«Тебе – за ночь!..» – шепнул…
И с сердцем, полным дрожью,
Пошел искать пути… для счастья или мук…
Он духом был сродни лесному бездорожью.
LXI
Нарцисс блуждал в лесу. Погас восток румяный;
Горячий летний день вступал в свои права.
Дышала пряностью высокая трава,
Багряные цветы струили вздох медвяный.
И шел, и шел Нарцисс в низинах сквозь бурьяны
Чрез дром кустарника… Заметные едва
Тропинки путались… Но наконец листва
Редеет. Лес светлей. Просторнее поляны.
Вот ручейка русло, где летом нет воды…
Вот с двух сторон пути дрожащих ив ряды…
Нарцисс идет теперь знакомыми местами…
Он здесь бродил с сестрой… бывало… до беды…
Здесь всё овеяно их светлыми мечтами…
Здесь, может быть, трава хранит ее следы…
LXII
Блаженство прошлое! Нарцисс дышать им рад,
До боли сладостно к нему прикосновенье…
Но может ли найти души отдохновенье
Он в том, чего нельзя ничем призвать назад?..
Нет! Можно возвратить!.. Надежд безумных клад
Ему доверило ночное откровенье:
О, только б обрести восторг и вдохновенье –
И чудо претворит в гармонию разлад.
Сестра… ее найти, ее увидеть нужно:
Она – спасенья путь, в ней для мечты недужной –
Неизреченный свет, вливающийся в мрак.
И к памятным местам теперь дорогой кружной
Пришел недаром он: душе понятный знак
Сестра ему подаст душой, и в смерти дружной.
LXIII
Он ищет. Вот овраг, обрывистый и дикий, –
Оградой паутин обнес его паук.
Внутри, меж темных мирт, зеленокудрый бук
Царит над зарослью медунки и мирики.
Там, в сладостной тени, где солнечные блики
Разбрызганы в траве, он слушал томный звук
Двух трепетных сердец; там пальцы милых рук
Плели его кудрям венок из повилики…
Вот склон, где окаймил плюща живой плетень
Лужайку свежую; здесь полусгнивший пень
Корнями пересек заглохшую дорожку:
Здесь отдых был… И здесь он завязал ремень
Ее сандалии… он маленькую ножку
В руках своих держал… в счастливый светлый день.
LXIV
К реке сошел Нарцисс. Там, средь надводных скал
Болезненно-остро воспоминанья живы…
Вот берег вырезной… Над ним крутые срывы –

Еще от автора Георгий Владимирович Голохвастов
Стихотворения и сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовный хлеб

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала.


Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов (1882–1963) — автор многочисленных стихотворений (прежде всего — в жанре полусонета) и грандиозной поэмы «Гибель Атлантиды» (1938). Чрезвычайно богатое, насыщенное яркими оккультными красками мистическое ощущение допотопной эпохи, визионерски пережитое поэтом, кажется, подводит к пределу творчества в изображении древней жизни атлантов. Современники Голохвастова сравнивали его произведение с лучшими европейскими образцами эпического жанра: «Божественной комедией» Данте, «Освобожденным Иерусалимом» Тассо, «Потерянным Раем» Мильтона.


Рекомендуем почитать
Молчаливый полет

В книге с максимально возможной на сегодняшний день полнотой представлено оригинальное поэтическое наследие Марка Ариевича Тарловского (1902–1952), одного из самых виртуозных русских поэтов XX века, ученика Э. Багрицкого и Г. Шенгели. Выпустив первый сборник стихотворений в 1928, за год до начала ужесточения литературной цензуры, Тарловский в 1930-е гг. вынужден был полностью переключиться на поэтический перевод, в основном с «языков народов СССР», в результате чего был практически забыт как оригинальный поэт.


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.