Лебединая песня - [11]

Шрифт
Интервал

А поля молитвенно молчат.
Ветер веет влажною прохладой;
В час зари, по навыку веков,
Тянет к дому медленное стадо
С однозвучным звяканьем звонков.
И на дудочке оборванный подпасок
Выдувает жалостный напев;
А на небе нити нежных красок,
Расплываясь, меркнут, отгорев.
Свет и сумрак в смене их исконной;
Жизнь со смертью об руку рука…
Шаг времен… И в душу негой сонной
Свой покой вливают мне века.
<(ИЗ ГЕТЕ)>
Вершины гор объемлет
Покой;
Уж сумрак дремлет
В верхушках хвой.
Ни дуновенья не слышно… Тишь…
Молчат и птицы под кровом бора;
Повремени лишь! Скоро
И ты глаза смежишь.
* * *
Как часто, в горестях изгнанья,
Затеплив памяти свечу,
Былому трепетную дань я
Любви признательной плачу.
На крыльях вдаль несут мечтанья,
И сердцу, верному ткачу,
Отрадно ткать воспоминанья,
Как разноцветную парчу.
Идет видений вереница,
Мелькает ряд картин живых,
Как за страницею страница
Счастливых былей полковых.
Вновь вкруг меня Петра столица,
Родных казарм я чую зов,
Я вижу памятные лица
И слышу отзвук голосов.
К ЛЮБОВНЫМ ЭЛЕГИЯМ
«Певец ленивый праздных дней, –
Так змеи зависти шипели, –
Бесплодно сгубишь неужели
Ты силы юности своей?
Ведь в жизни есть иные цели!..» –
Что ж? быть ли мне бойцом в строю,
Как встарь мои солдаты-деды,
Мечом рубиться и победы
Стяжать венец, купив в бою
Чужою смертью жизнь свою?
Иль, записавшись в адвокаты,
Истратить в тяжбах сердца жар
И красноречья гибкий дар
Для прославленья… ради платы
Нести на форум… на базар?
Нет, зависть бедная слепая!
От дел минутных ждать нельзя
Нетленной славы бытия:
Поэта лавры избирая,
Венца бессмертья жажду я.
ДОЖДЬ
Сонет по Пастернаку

О. Н. Анстей

Тугой брезент небес промок от влажной ноши;
Как ипохондрик, день нечесан и небрит;
И дождь-рецидивист, запойный ипокрит,
Канючит голосом слезливого святоши.
Косая стрелка струй молотит макинтоши,
Как в бубен, в зонтик бьет, с размаху бередит
Ударами монет рубцы панельных плит
И мечет денежки прохожему в калоши.
А ветер, верткий шут, под хмелем натощак,
Хватает брызги с крыш в озябнувший кулак,
Чтоб вдруг швырнуть в лицо, как пригоршню горошин.
И город-водолаз сквозь колокол-колпак,
Как рыба, смотрит ввысь… Он тоже огорошен…
Как долго душ берет сегодня Пастернак.
* * *
Ему внимали мы… И жив меж нами он
Всего высокого незыблемым заветом:
На лютне, навсегда оставленной поэтом,
Не смолк правдивых струн простой и частый звон.
И дышит песнь его, как незабвенный сон,
Раскатом соловья, сиренью, бабьим летом,
Седых колоколов призывами и светом
Лампад, мерцающих у дедовских икон.
Он крепко Русь любил… В душе родного быта
Мечта вселенская была ему открыта, –
Для самобытного не может двух быть мер
И для прекрасного везде одна орбита:
Любви и мира путь… И вера в них К.Р.
В венке поэзии не будет позабыта.
ПОЭТ – ПОЭТУ
Сонет

КиреСлавиной

Седьмь грехов смертных, им же
противостоят честные добродетели:
гордость – смирение
сребролюбие – нелюбостяжание
блуд – целомудрие
гнев – кротость
чревоугодие – воздержание
злость – доброжелательство
уныние – упование
Из Православного Сборника для мирян.
Стр. 19.

Соблазнов смертных – семь. Из них ужасней всех
Недуг уныния – порок первоверховный;
Он в сердце вьет гнездо и сточит дом духовный,
Как в скорлупе червяк незримо <ест> орех.
Допустишь ли, поэт, чтоб ядовитый грех
Созвучиям твоим готовил стих бескровный,
Где не звенит ни страсть, ни светлый клич любовный.
Ни трепетный восторг, ни беззаботный смех.
Певец, гони хандру, как вора от порога!
Пусть боль твоя, и скорбь, и горе, и тревога
Всё ж упованием немеркнущим звучат.
Для бодрого цветет избытком грез дорога,
Ему весь мир открыт, он жизнью чувств богат,
И радость в творчестве, прочувствовавшем Бога.
* * *
Терзанья ревности хочу лечить забавой…
Кто проиграл в любви, тому в игре везет!
И в клуб меня умчал беззвучный санок лёт…
На выигрыш сейчас и я имею право!..
Табачный сизый дым плывет волной курчавой;
Облокотясь на стол, безмолвный банкомет
Отсдал, глядит кругом, <затем> ведет расчет
И молча мечет вновь… налево и направо.
О, счастье, улыбнись! Глаза таят мольбу,
И руки выдают душевную борьбу,
<Рывками> двигаясь в несдержанном азарте.
А мне, без грез в душе и без морщин на лбу,
Мне только радости – не женщине, а карте
Доверчиво вверять неверную судьбу.
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ

Broadway – theGreat White Way

Холодным заревом всю ночь горит пожар,
И в волнах мертвого бестрепетного света
Бурлящая толпа до утра разогрета
Соблазном праздности, вина и женских чар.
И возбуждение – предательский угар,
Веселость шумная – поддельная монета,
Здесь одиночества тревога приодета
Коварной близостью людских случайных пар.
Всё лжет – и рюмок звон, и ропот струн певучих,
И смех раскатистый, и шепот слов летучих:
Нет, эта улица – не добрый Млечный Путь.
Тоски болезненной и в ней предчувствий жгучих
Не может утаить зрачков хмельная муть…
Глаза людей страшны тоскою звезд падучих.
НОВЫЙ ЗАВЕТ
Нас час ночной страшит глухим напоминаньем
О волнах хаоса. От древнего отца
Давно мы отреклись, и сирые сердца
Тревожит голос бездн глубинным завываньем.
Но день и ночь – одно. За их чередованьем
Разгадка истины… Не пальцами ль слепца
Нащупываем мы в их лике два лица:
Явленья дробные рождаются незнаньем.
И наш ребячий страх – наследье косных лет…
Нас солнце разума, грядущих дней завет,

Еще от автора Георгий Владимирович Голохвастов
Стихотворения и сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовный хлеб

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала.


Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов (1882–1963) — автор многочисленных стихотворений (прежде всего — в жанре полусонета) и грандиозной поэмы «Гибель Атлантиды» (1938). Чрезвычайно богатое, насыщенное яркими оккультными красками мистическое ощущение допотопной эпохи, визионерски пережитое поэтом, кажется, подводит к пределу творчества в изображении древней жизни атлантов. Современники Голохвастова сравнивали его произведение с лучшими европейскими образцами эпического жанра: «Божественной комедией» Данте, «Освобожденным Иерусалимом» Тассо, «Потерянным Раем» Мильтона.


Рекомендуем почитать
Молчаливый полет

В книге с максимально возможной на сегодняшний день полнотой представлено оригинальное поэтическое наследие Марка Ариевича Тарловского (1902–1952), одного из самых виртуозных русских поэтов XX века, ученика Э. Багрицкого и Г. Шенгели. Выпустив первый сборник стихотворений в 1928, за год до начала ужесточения литературной цензуры, Тарловский в 1930-е гг. вынужден был полностью переключиться на поэтический перевод, в основном с «языков народов СССР», в результате чего был практически забыт как оригинальный поэт.


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.