Лебединая песня - [13]

Шрифт
Интервал

Я шел по городу… без цели… наобум…
О стены жаркие плескался жизни шум,
Вокруг меня толпа кишела равнодушно.
А небо в высоте синело так воздушно;
Сквозили облака… Казалось, сразу к двум
Мирам я примыкал: за роем светлых дум
По небу, сын земли, я следовал послушно.
И вдохновение натягивало лук…
Уж не людских шагов я слышал дробный стук –
В ушах сонет звучал торжественно и четко.
Я шел, как будто влек стиха желанный звук,
И вышел к площади, где в сквере за решеткой
Фонтаном выведен подземный акведук.
II
Цистерна плоская; гранитная скамья,
Где можно отдохнуть, где, праздностью влекомый,
Прочтет случайный гость пророка стих знакомый
В поминной надписи, как это сделал я.
И скупо по стене бессильная струя
Из медной пасти льва сочится в водоемы,
Где, брызжа, плещется и млеет от истомы
Крикливых воробьев проворная семья.
А наверху стены, склонясь на камень гладкий
И бронзовых одежд своих рассыпав складки,
Застыла женщина… Не нимфа ли ручья?..
Не знаю почему, но странный трепет сладкий
Я в сердце ощутил, как будто грудь моя
Взволнована была присутствием загадки.
III
Я у фонтана сел, исполнен грез неясных…
Вязали женщины, дремали старики
И дети бегали, кружась, как мотыльки,
У вылощенных плит, бесчувственно-безгласных.
Теснились голуби на лапках ярко-красных
И ждали хлебных крох от дарственной руки;
Вокруг своих подруг вертелись, как волчки,
Надутые самцы в томлениях напрасных.
Под воркованье их, вблизи моей скамьи,
Я глубже уходил в мечтания свои;
Мой взор недвижный был прикован к нимфе-деве…
Мне душу усыплял чуть слышный плеск струи…
И в шуме смешанном, на солнечном пригреве,
Мне снился давний сон, живой в небытии.
IV
Как перескажем сон?.. Людская мысль грубей.
Чем сказка-живопись дремотного дурмана…
Нет шума, нет толпы… Нет хилых слез фонтана –
Непрочной памяти нестоящих скорбей…
Мне слышен плеск реки. Я вижу блеск зыбей
Отсюда, где в лесу кругом меня – поляна;
А в небе, в глубине лазурного тумана,
Сверкает крыльями станица голубей.
Как после длительной и горестной разлуки,
Меня приветствуют раскидистые буки,
И вечно-свежий лавр, и темный кипарис.
Взволнован, к солнцу я протягиваю руки:
Благословенный край, где был рожден Нарцисс,
Эллада светлая, – тебе сонета звуки.
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Эхо

V
В зените солнца шар. Под небосклоном знойным
Струится зыбкий пар; повисли облака.
Лениво катится уснувшая река,
Чуть ластясь к берегам с журчанием прибойным.
Не шелохнется лист; застывшим веткам хвойным
Раздумья не стряхнуть под вздохом ветерка;
Полдневная жара в лесной глуши легка,
И воздух напоен дыханием алойным.
Дремота ласково пьянит, как бражный хмель;
Заманчива травы зеленая постель,
Зовут под тень свою кудрявые деревца…
А где-то вдалеке звенит пастушья трель,
И, словно сроднена с душою песнопевца,
Вздыхает о любви наивная свирель.
VI
Вдруг топот, говор, смех… И юноши гурьбой,
Встревожив важное всеобщее молчанье,
Сбегают к берегу по скалам: на купанье
Горячий час сманил их к речке голубой.
Им, бодрым, весело делить между собой
Запас бродящих сил и крови трепетанье:
Насмешки, похвальба и зов на состязанье
Самонадеянно звучат наперебой.
Крута дорога вниз. По мхам тропинки дики
Меж терна жгучего и ягод голубики,
Везде обрывами зияет горный скат.
Как серны, прыгают юнцы… Беспечны клики…
Каменья сыплются, кусты, клонясь, трещат…
И сброшены в пути докучные туники.
VII
Пловцы кидаются с прибрежной мшистой глыбы
И под водой скользят беззвучной чередой,
Всплывая, режут гладь змеистой бороздой,
Опять уходят в глубь и плещут вновь, как рыбы.
Упруги и вольны их стройных тел изгибы,
И спор с теченьем люб отваге молодой:
Так, земнородные, дружны они с водой,
Что позавидовать тритоны им могли бы
Они на быстрине, где воды глубоки,
Ныряют взапуски, плывут вперегонки
И тешатся борьбой, соперничая в мощи.
Веселью нет границ… Трепещут тростники…
Сверкают брызги… плеск… И странным кликом рощи
Как будто дразнят крик, несущийся с реки.
VIII
То нимфы Эхо зов. За дерзкую вину
На казнь молчания обречена богиней,
Она в лесу меж скал скитается в кручине,
Лишь откликом на звук пугая тишину.
Но роковую страсть, бессильную в плену
Внезапной немоты, она хранит доныне:
Нарцисс безжалостный! Он в ледяной гордыне
Отверг ее красу и чувства глубину.
Теперь, с ним встреч ища, она, с мечтой упорной,
Таится над рекой, где близ пещеры черной
Багряным бисером алеет барбарис…
И, на задорный клик ответствуя задорно,
Сама украдкой ждет, что мимо здесь Нарцисс
С купанья вверх пройдет тропинкою нагорной.
IX
Она подстережет. Дорожкою отвесной
Поднимется за ним; к излюбленным местам
Его пройдет за ним; повсюду по пятам
Она прокрадется с ним тенью бестелесной.
Он ляжет отдохнуть в густой тени древесной, –
Она, незримая, над ним нагнется там,
И повод, может быть, он даст ее устам
Откликнуться ему любовью бессловесной.
Как трудно ждать!.. Но – чу! Шаги невдалеке, –
И Эхо вторит им в тревоге и тоске…
Увы!.. Идет другой и незнакомый кто-то…
Ты, Эхо, тщетно ждешь! Нарцисс не на реке:
Он далеко в лесу, он увлечен охотой,
По следу зверя он идет с копьем в руке.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Нарцисс

X
Нарцисс – как юный бог. В нем все совмещено:
Высокой груди ширь, и тонкость поясницы,
И крепость мышц тугих. Как золото пшеницы,
Горит, струясь до плеч, кудрей его руно.

Еще от автора Георгий Владимирович Голохвастов
Стихотворения и сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовный хлеб

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала.


Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов (1882–1963) — автор многочисленных стихотворений (прежде всего — в жанре полусонета) и грандиозной поэмы «Гибель Атлантиды» (1938). Чрезвычайно богатое, насыщенное яркими оккультными красками мистическое ощущение допотопной эпохи, визионерски пережитое поэтом, кажется, подводит к пределу творчества в изображении древней жизни атлантов. Современники Голохвастова сравнивали его произведение с лучшими европейскими образцами эпического жанра: «Божественной комедией» Данте, «Освобожденным Иерусалимом» Тассо, «Потерянным Раем» Мильтона.


Рекомендуем почитать
Молчаливый полет

В книге с максимально возможной на сегодняшний день полнотой представлено оригинальное поэтическое наследие Марка Ариевича Тарловского (1902–1952), одного из самых виртуозных русских поэтов XX века, ученика Э. Багрицкого и Г. Шенгели. Выпустив первый сборник стихотворений в 1928, за год до начала ужесточения литературной цензуры, Тарловский в 1930-е гг. вынужден был полностью переключиться на поэтический перевод, в основном с «языков народов СССР», в результате чего был практически забыт как оригинальный поэт.


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.