Лебединая песня - [13]

Я шел по городу… без цели… наобум…

О стены жаркие плескался жизни шум,

Вокруг меня толпа кишела равнодушно.

А небо в высоте синело так воздушно;

Сквозили облака… Казалось, сразу к двум

Мирам я примыкал: за роем светлых дум

По небу, сын земли, я следовал послушно.

И вдохновение натягивало лук…

Уж не людских шагов я слышал дробный стук –

В ушах сонет звучал торжественно и четко.

Я шел, как будто влек стиха желанный звук,

И вышел к площади, где в сквере за решеткой

Фонтаном выведен подземный акведук.

II

Цистерна плоская; гранитная скамья,

Где можно отдохнуть, где, праздностью влекомый,

Прочтет случайный гость пророка стих знакомый

В поминной надписи, как это сделал я.

И скупо по стене бессильная струя

Из медной пасти льва сочится в водоемы,

Где, брызжа, плещется и млеет от истомы

Крикливых воробьев проворная семья.

А наверху стены, склонясь на камень гладкий

И бронзовых одежд своих рассыпав складки,

Застыла женщина… Не нимфа ли ручья?..

Не знаю почему, но странный трепет сладкий

Я в сердце ощутил, как будто грудь моя

Взволнована была присутствием загадки.

III

Я у фонтана сел, исполнен грез неясных…

Вязали женщины, дремали старики

И дети бегали, кружась, как мотыльки,

У вылощенных плит, бесчувственно-безгласных.

Теснились голуби на лапках ярко-красных

И ждали хлебных крох от дарственной руки;

Вокруг своих подруг вертелись, как волчки,

Надутые самцы в томлениях напрасных.

Под воркованье их, вблизи моей скамьи,

Я глубже уходил в мечтания свои;

Мой взор недвижный был прикован к нимфе-деве…

Мне душу усыплял чуть слышный плеск струи…

И в шуме смешанном, на солнечном пригреве,

Мне снился давний сон, живой в небытии.

IV

Как перескажем сон?.. Людская мысль грубей.

Чем сказка-живопись дремотного дурмана…

Нет шума, нет толпы… Нет хилых слез фонтана –

Непрочной памяти нестоящих скорбей…

Мне слышен плеск реки. Я вижу блеск зыбей

Отсюда, где в лесу кругом меня – поляна;

А в небе, в глубине лазурного тумана,

Сверкает крыльями станица голубей.

Как после длительной и горестной разлуки,

Меня приветствуют раскидистые буки,

И вечно-свежий лавр, и темный кипарис.

Взволнован, к солнцу я протягиваю руки:

Благословенный край, где был рожден Нарцисс,

Эллада светлая, – тебе сонета звуки.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Эхо

V

В зените солнца шар. Под небосклоном знойным

Струится зыбкий пар; повисли облака.

Лениво катится уснувшая река,

Чуть ластясь к берегам с журчанием прибойным.

Не шелохнется лист; застывшим веткам хвойным

Раздумья не стряхнуть под вздохом ветерка;

Полдневная жара в лесной глуши легка,

И воздух напоен дыханием алойным.

Дремота ласково пьянит, как бражный хмель;

Заманчива травы зеленая постель,

Зовут под тень свою кудрявые деревца…

А где-то вдалеке звенит пастушья трель,

И, словно сроднена с душою песнопевца,

Вздыхает о любви наивная свирель.

VI

Вдруг топот, говор, смех… И юноши гурьбой,

Встревожив важное всеобщее молчанье,

Сбегают к берегу по скалам: на купанье

Горячий час сманил их к речке голубой.

Им, бодрым, весело делить между собой

Запас бродящих сил и крови трепетанье:

Насмешки, похвальба и зов на состязанье

Самонадеянно звучат наперебой.

Крута дорога вниз. По мхам тропинки дики

Меж терна жгучего и ягод голубики,

Везде обрывами зияет горный скат.

Как серны, прыгают юнцы… Беспечны клики…

Каменья сыплются, кусты, клонясь, трещат…

И сброшены в пути докучные туники.

VII

Пловцы кидаются с прибрежной мшистой глыбы

И под водой скользят беззвучной чередой,

Всплывая, режут гладь змеистой бороздой,

Опять уходят в глубь и плещут вновь, как рыбы.

Упруги и вольны их стройных тел изгибы,

И спор с теченьем люб отваге молодой:

Так, земнородные, дружны они с водой,

Что позавидовать тритоны им могли бы

Они на быстрине, где воды глубоки,

Ныряют взапуски, плывут вперегонки

И тешатся борьбой, соперничая в мощи.

Веселью нет границ… Трепещут тростники…

Сверкают брызги… плеск… И странным кликом рощи

Как будто дразнят крик, несущийся с реки.

VIII

То нимфы Эхо зов. За дерзкую вину

На казнь молчания обречена богиней,

Она в лесу меж скал скитается в кручине,

Лишь откликом на звук пугая тишину.

Но роковую страсть, бессильную в плену

Внезапной немоты, она хранит доныне:

Нарцисс безжалостный! Он в ледяной гордыне

Отверг ее красу и чувства глубину.

Теперь, с ним встреч ища, она, с мечтой упорной,

Таится над рекой, где близ пещеры черной

Багряным бисером алеет барбарис…

И, на задорный клик ответствуя задорно,

Сама украдкой ждет, что мимо здесь Нарцисс

С купанья вверх пройдет тропинкою нагорной.

IX

Она подстережет. Дорожкою отвесной

Поднимется за ним; к излюбленным местам

Его пройдет за ним; повсюду по пятам

Она прокрадется с ним тенью бестелесной.

Он ляжет отдохнуть в густой тени древесной, –

Она, незримая, над ним нагнется там,

И повод, может быть, он даст ее устам

Откликнуться ему любовью бессловесной.

Как трудно ждать!.. Но – чу! Шаги невдалеке, –

И Эхо вторит им в тревоге и тоске…

Увы!.. Идет другой и незнакомый кто-то…

Ты, Эхо, тщетно ждешь! Нарцисс не на реке:

Он далеко в лесу, он увлечен охотой,

По следу зверя он идет с копьем в руке.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Нарцисс

X

Нарцисс – как юный бог. В нем все совмещено:

Высокой груди ширь, и тонкость поясницы,

И крепость мышц тугих. Как золото пшеницы,

Горит, струясь до плеч, кудрей его руно.