Le premier pas - [2]

«Я дам больше, — сказал доктор, — я сообщу вам название того отделения банка, куда ваш однофамилец был переведен с повышением по служебной лестнице, ибо, мне кажется, я слышал, что его будто бы перевели».

На следующий день я уже знал название того местечка. Это был поселок Яа, расположенный милях в пятидесяти к северу от Мельбурна. Однако информация доктора не отличалась особой точностью, он не мог сказать наверняка, там ли мой родственник в данное время или нет.

«Он холост, и инициалы у него «У. Ф.». Несколько дней тому назад, — делился со мной наведенными справками доктор, — он покинул свое прежнее место работы, но, кажется, в назначенную должность обязан вступить не ранее Нового года. Нет сомнений, что он отправится туда заранее, чтобы принять дела и устроиться на жительство. Так что вы имеете шансы найти его там, но можете и не найти. На вашем месте я бы лучше написал ему».

«Да уж лучше я потеряю дня два, а может, и больше, если его там не окажется, мне все равно».

Я, весьма заинтересовавшись этим провинциальным заведующим, чувствовал, что если мне удастся добраться до него в эти предпраздничные дни, то праздничное настроение, охватывающее в такое время людей, значительно поможет моему делу.

«На вашем месте, — сказал доктор, — я достал бы спокойную лошадь и отправился бы верхом. Но вы не должны натруждать больную руку».

«А разве нельзя на поезде?»

«И можно, и нельзя. До места все равно придется добираться верхом. Вы, я полагаю, умеете держаться в седле?»

«Да».

«Тогда я поехал бы верхом прямо отсюда. Дорога чудесная. Вы увидите Уиттлси и Пленти-Рейнджис. Это даст вам некоторое представление о том, что такое буш, мистер Раффлс. Вы увидите, откуда берется вся вода, до капли, в чистом Ян Яане! И вы увидите истоки системы водоснабжения городка, сэр. Как бы мне хотелось иметь возможность отправиться с вами!»

«Но где же я достану лошадь?»

«У меня есть кобыла, которая ужасно разжирела от недостатка работы. — Доктор на мгновение задумался. — Я был бы вам очень признателен, если бы вы немного растрясли ее, просидев у нее на спине с сотню или около того миль. Тогда бы я был спокоен, зная, что у вас не появится никакого соблазна использовать больную руку».

«Вы слишком добры». — Я наклонил голову.

«Но ведь вы — А. Дж. Раффлс», — сказал он.

И если когда-нибудь можно было бы сказать мне более приятную вещь или же вспомнить пример большей — даже для колоний — любезности, то могу заверить тебя, Кролик, что я в дальнейшем ни разу с подобным не сталкивался.

Маленькими глотками Раффлс отпил немного виски, выбросил окурок сигареты, зажег новую и лишь затем продолжил рассказ:

— Ну, я все же ухитрился черкнуть пару строк У. Ф. своей собственной рукою, которая, как ты можешь судить, была у меня не так уж сильно повреждена — просто на среднем пальце оказалась задета кость. На следующее утро доктор отправил меня в путь-дорогу на кобыле-тяжеловесе, которую вполне можно было бы использовать в качестве санитарного транспортного средства. Половина команды пришла проводить меня, в то время как вторая половина была мною крайне недовольна, поскольку я не остался смотреть матч, — словно я как болельщик мог им помочь победить. В команде не знали о том, какая игра затевалась мною, но я и сам еще не представлял себе, во что же собираюсь играть.

Поездка была довольно интересной, особенно после того местечка, которое называется Уиттлси, — настоящее поселение землепроходцев, расположенное прямо у подножия горной цепи. Помню жуткий обед, состоявший из горячей баранины и обжигающего чая, в то время как термометр показывал в тени свыше ста градусов по Фаренгейту. Дорога первые тридцать миль была прямо-таки слишком хорошей. По такой дороге с ровно укатанным щебнем можно проскакать полмира. Но после Уиттлси она перешла в узенькую горную тропинку, которую я часто просто не мог разглядеть, полностью полагаясь во всем на свою кобылу. Время от времени тропинка эта вилась по дну ущелий и оврагов, приходилось переправляться через ручьи. На протяжении всего путешествия путника окружал пейзаж, густо замешенный на местном колорите: множество эвкалиптов, а также попугаев всех цветов радуги. В одном месте со всех камедоносных деревьев кольцами была снята кора, они казались выкрашенными белой краской, и на них не было ни листочка, а вокруг — ни одного живого существа. И когда мне наконец все же попалось первое животное, то от одного его вида тело мое покрылось мурашками: это была несущаяся сквозь заросли во весь опор и звенящая упряжью лошадь без седока и со сбившимся набок седлом. Не раздумывая, я ринулся вперед и кобылой доктора перерезал ей дорогу. Я сумел задержать ее как раз на то время, которое понадобилось чуть ли не галопом мчавшемуся за ней человеку для того, чтобы приблизиться к нам.

«Благодарю вас, мистер», — прорычал всадник, огромный бородатый парень в красной клетчатой рубашке; выражение его лица не сулило ничего хорошего.

«Несчастный случай?» — спросил я, натягивая поводья.

«Да». — Он сурово посмотрел на меня, словно желая в корне пресечь мою готовность задавать ему вопросы.