Ларин Петр и волшебное зеркало - [35]

Тогда странный металлический рокот в тумане стих, и снова стал слышен негромкий плеск волн. Пётр заметил, что туман уходит, рваным серым одеялом сползая от носа к корме. Наконец палуба полностью очистилась от косматых сырых прядей, и в то же мгновение впереди вспыхнул ослепительно яркий свет. На палубе «Каракатицы» стало светлее, чем днём. Каждый гвоздь в обшивке, каждая деталь такелажа были видны до мельчайших подробностей, как сквозь увеличительное стекло. Слепящее световое пятно медленно приближалось; на него было больно смотреть, и Пётр поневоле отвернулся.

— Постройте команду, капитан, — раздался в тишине громкий, как из мощного репродуктора, голос.

Голос был какой-то металлический, совершенно лишённый интонации и даже слегка дребезжащий, как будто говорили в дырявое жестяное ведро. От него закладывало уши и почему-то хотелось сжаться в комочек и сделаться незаметным. Свисток в кармане у Петра при звуках этого голоса беспокойно шевельнулся и опять затих, затаился.

— Да уж не без этого, — проворчал капитан. — Команде построиться на деке! — зычно приказал он и стал спускаться с мостика, тяжело топая своими грубыми башмаками. Лицо у него было хмурое и даже злое, но, как только капитан очутился на палубе и повернулся лицом в ту сторону, откуда доносился металлический голос, на нём расцвела льстивая улыбка.

Команда живо выстроилась на квартердеке лицом к левому борту. Петру, как самому низкорослому, досталось место на левом фланге, в самом конце шеренги, и он подумал, что, стоя здесь, вряд ли сумеет затеряться среди других матросов. Источник нестерпимо яркого света приблизился вплотную, скользнул в сторону, и Пётр успел разглядеть низкий тёмный силуэт другого корабля, прежде чем тот с глухим стуком коснулся борта «Каракатицы». На единственной короткой мачте неизвестного судна горел мощный фонарь, который вернее было бы назвать прожектором. Теперь его луч был направлен вдоль борта «Каракатицы», упираясь в плотную стену тумана, неподвижно стоявшую в десятке метров за её кормой.

Теперь, когда корабли стояли борт о борт, Петру была видна только эта мачта — совсем короткая, заметно скошенная назад и совершенно лишённая такелажа. Ни рей, ни парусов не было на этом сером наклонном шесте, а был только фонарь в цилиндрическом жес-I тяном корпусе да ещё какая-то плоская металлическая тарелка на самом верху. Всё это выглядело очень знакомо, но Пётр решил, что скорее всего ошибается: того, что ему почудилось, здесь, на Островах, просто не могло быть.

Внизу глухо залязгало, заскрежетало железо. Над бортом «Каракатицы» появился конец металлической лестницы, оснащённый двумя крюками. Крюки со стуком вцепились в белый фальшборт, как когти какого-то хищника, и тот тяжело заскрипел, когда кто-то, до поры невидимый, стал подниматься по лестнице.

Этот кто-то оказался двухметровым гигантом, с головы до ног закованным в чёрную стальную броню. Броня маслянисто поблёскивала в свете фонарей, и Пётр заметил, что на ней дрожат мелкие капельки осевшего тумана. Гигант тяжело ступил на палубу, и та застонала под его тяжестью. Вслед за первым гигантом через фальшборт перебрался второй, за вторым — третий.

Они были одного роста, и доспехи их тоже выглядели совершенно одинаковыми. Только у того, кто первым поднялся на борт, на чёрном стальном наплечнике ярко поблёскивали две латунные полоски, здорово похожие на сержантские лычки. Двое других держали в руках длинные металлические трубки, и Пётр с удивлением разглядел торчавшие сбоку этих трубок плоские чёрные штуковины, напоминавшие обоймы. Такая же трубка, только немного покороче, была намертво прикреплена к левому предплечью «сержанта», как мысленно окрестил верзилу с нашивками Пётр.

Забрала чёрных конических шлемов были опущены, и Пётр невольно вздрогнул, разглядев тлеющие в их чёрных прорезях красноватые огоньки глаз. Если внутри воронёных доспехов скрывались люди, то это были, судя по всему, очень странные и неприятные типы. Да и поведение капитана Раймонда красноречиво свидетельствовало о том же: грубоватый капитан был сама предупредительность и буквально расстилался перед закованными в железо гостями.

— Кх-уда следуете? — не утруждая себя приветствием, кашляющим металлическим голосом спросил «сержант».

На капитана он при этом не смотрел. Недобрые огоньки, горевшие в прорезях шлема, неторопливо обшаривали замершую по стойке «смирно» шеренгу матросов. Двое других молча стояли у него за спиной, держа свои страшные трубки наперевес.

— На Тубангу, господин Старший Морской Гвардеец, — торопливо ответил капитан, сгибаясь в угодливом поклоне.

— Гх-руз? — по-прежнему не глядя на него, прокашлял господин Старший Морской Гвардеец.

— Китовые кожи и сельскохозяйственные орудия, господин Старший Морской Гвардеец, — отрапортовал капитан, сопроводив свои слова новым поклоном.

— Пх-редъявите судовую роль.

Капитан был готов к этому требованию. Свёрнутый в трубку список экипажа уже торчал из-за левого отворота его расшитого потускневшим серебром жилета. Теперь капитан с готовностью выхватил его оттуда и протянул чёрному латнику. Гвардеец небрежно принял у него свиток, развернул мятый, засаленный пергамент и бросил на список всего один мимолётный взгляд.