Ламентации - [10]
— Бедняжка, — прошептала Джулия. — Как его здоровье?
Этого вопроса доктор и ждал.
— Вообще-то, Джулия, — начал он, — мальчик развивается семимильными шагами! Набрал вес, здоров на вид, дышит ровно. Просто исключительный ребенок! Можно сказать, настоящий боец!
Но тут Джулия в слезах выбежала из комнаты. Говард замешкался, не зная, то ли спешить ей на помощь, то ли отомстить бесчувственному шарлатану.
Смущенный гневным взглядом Говарда, доктор продолжал:
— Говард, я убежден, что в мире ничто не делается без причины. Здесь явно вмешалась судьба.
— Судьба? Что за бред? — промямлил Говард.
— Прекрасная пара, превосходные родители, потерявшие ребенка, — объяснил доктор, — несчастный сирота, который из последних сил борется за жизнь.
— Да. — Говард на миг забыл свой гнев. — Незавидная у бедняги участь, верно?
Доктор Андерберг подался вперед, глаза у него загорелись.
— В приюте — да. Но если ребенка воспитают родители вроде вас… молодые, вдохновенные, бунтари!
— Бунтари? — Говард скрипнул зубами. — Если я еще раз услышу от вас это слово, доктор, я…
Андерберг в пылу красноречия воздел руки к потолку.
— Послушайте, Говард, жизнь поровну раздает и радости, и беды. Лишь храбрые и щедрые душой побеждают, и лишь робкие пренебрегают дарами судьбы. Говард, умоляю вас, подумайте о будущем мальчика.
Расчувствовавшись от своих слов, Андерберг вытер глаза галстуком, поднялся со стула и распрощался с Говардом.
На следующее утро Джулия и Говард поехали в больницу Милосердия и вернулись домой уже с новым ребенком. Назвали его Уилл Говард Ламент. Уилл — потому что лишь ребенок с небывалой силой духа способен выдержать столь грустное начало жизни.[3]
Чтобы не тратить долгие недели на возню с бумагами, Андерберг велел записать в документах, что мальчик — родной сын Ламентов, и для большинства этим дело и кончилось.
Когда Роза пожелала вновь увидеть внука, Джулия отказала, сославшись вначале на простуду, затем — еще на тысячу предлогов. К этому времени Джулия решила никогда не открывать матери (или кому-то еще) правду о сыне по двум причинам. Во-первых, она обязана защищать ребенка всеми силами, а во-вторых, ей хотелось наказать Розу за то, что та скрыла от нее новость, омрачившую ее собственное детство, — развод родителей.
За несколько недель малыш прибавил в весе, а прочие различия можно было объяснить разительными переменами, происходящими с каждым ребенком в первые месяцы жизни. Родственники гадали, откуда у медно-рыжего отца и жгучей брюнетки мамы такой светленький малыш, и почти все сочли внешность ребенка игрой генов.
Почти все, кроме Розы.
— Цвет лица у него другой, — заметила она.
— Желтушка, — успокоил ее Говард.
— И он как будто стал меньше, — продолжала Роза.
— Это из-за одежды так кажется, — объяснил Говард.
— Если бы я не знала правду, я бы сказала, что он приемыш, — промолвила Роза.
— Мама, не говори гадости!
— Доченька, — отвечала Роза, — если все будут говорить друг другу только приятное, правда станет большой редкостью. И что это за имя — Уилл? Гарольд намного красивее…
— Мама, его уже назвали, — возразила Джулия.
— Ясно, — фыркнула Роза.
Что до доктора Андерберга, он унес тайну рождения мальчика с собой в могилу, до которой, увы, оставался всего месяц — смерть настигла его на отдыхе.
Венчик тонких волос вокруг лысины — плохая защита от солнца, и доктор Андерберг, повязав вокруг головы платок бедуина, бодро шагал по крутым дюнам Порт-Джеремия. Шестнадцатилетний Том Прайс, мчавший по песку на мотоцикле, широко улыбнулся, радуясь случаю как следует напугать араба. Он взлетел вверх на дюну, но не ожидал, что спуск будет такой крутизны, и, когда приземлился, едва удержал равновесие. И тут он заметил на переднем колесе обрывки арабского платка. Метрах в десяти позади мотоцикла лежал низенький румяный человек.
Извергнув из себя три бутылки пива, толкнувшие его на глупость, парнишка заковылял к распростертому на земле телу.
— Вам плохо? — спросил он.
— Нет, все нормально, — последовал ответ, хотя Андерберг не пытался подняться.
— Я съезжу за доктором, — сказал Том, вновь седлая мотоцикл.
— Я сам доктор! — раздалось в ответ.
Парнишка, узнав, что пострадавший — белый и к тому же врач, понял, что произошло нечто страшное и он за это в ответе.
— Будь добр, выпрями мне ноги. Они, кажется, перебиты.
— С вашими ногами все в порядке, — заверил Том.
— В порядке? Ты с ума сошел? — еле слышно ответил доктор.
Но по голосу паренька Андерберг почувствовал, что тот не врет, а тем временем протрезвевший Том понял, что у доктора, видимо, сломан позвоночник.
— Боже! — закричал Том. — Я съезжу в город за «скорой»!
— Ну ее, подними меня!
Парнишка заколебался, но доктор настаивал, и Том взял его на руки и понес так бережно, как всегда мечтал нести свою первую любовь. По щекам паренька катились слезы.
— Простите меня, пожалуйста! — простонал он.
— А ну хватит! — сказал сердито доктор. — Не время хныкать! Хочу полюбоваться закатом!
Том, как велел ему доктор, перенес безвольное тело на другую дюну, ближе к берегу, откуда было видно раскаленное солнце над Индийским океаном. Выкопав в песке ямку, он уложил доктора поудобнее, чтобы тот лучше видел закат, и присыпал песком его неподвижные, как у манекена, ноги.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Стивен Фрай, подтверждая свою репутацию человека-оркестра, написал историю классической музыки, которую вы и держите в руках. Но если вы думаете, что знаменитый острослов породил нудный трактате перечислением имен и дат, то, скорее всего, вы заблудились в книжном магазине и сухой учебник стоит поискать на других полках. Всех же остальных ждет волшебное путешествие в мир музыки, и гидом у вас будет Стивен Фрай с его неподражаемым чувством юмора.Разговор о серьезной музыке Фрай ведет без намека на снобизм, иронично и непринужденно.
Стивен Фрай и Хью Лори хороши не только каждый сам по себе, превосходен и их блестящий дуэт. Много лет на английском телевидении шло быстро ставшее популярным «Шоу Фрая и Лори», лучшие скетчи из которого составили серию книг, первую из которых вы и держите в руках. Если ваше чувство смешного не погибло окончательно, задавленное «юмором», что изливают на зрителя каналы российского телевидения, то вам понравится компания Фрая и Лори. Стивен и Хью — не просто асы утонченной шутки и словесной игры, эта парочка — настоящая энциклопедия знаменитого английского юмора.
Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку.
Одри Унгар не видела отца двадцать лет. Профессиональный игрок в покер, он уехал из дома, когда ей было двенадцать, и навсегда исчез из ее жизни. И вот Одри уже за тридцать, и теперь она сама балансирует на грани кризиса среднего возраста. Чтобы вновь обрести себя, Одри решает найти отца, однако выясняется, что сделать она это может, только если сама станет профессиональной картежницей. Но мало научиться играть в карты — надо еще проникнуть в закрытый мир игроков. И ключом в этот мир становится Большой Луи, сварливый гигант, который боится выходить из своей крохотной квартирки на верхотуре дома-башни.