Ладья под пирамидой - [22]

Глава пятая Конструкция и реконструкция

Прежде чем прикоснуться к своему «пациенту», реставратор должен быть полностью уверен в успехе операции, чтобы не утратить ни частицы материала и не нанести ни малейшего ущерба вверенному ему сокровищу. После долгого изучения и мучительных попыток я пришел к убеждению, что единственный способ добиться успеха заключается в том, чтобы пройти заново шаг за шагом тот путь, по которому шел древний мастер, и повторить то же самое, что делал он, когда создавал свой шедевр…

Ахмед Юсеф Мустафа (1947 г.)

Решение головоломки

В кирпичном доме лаборатории, построенном рядом с опустевшей корабельной траншеей, горячий и пыльный воздух был пропитан смолистым ароматом древнего кедра. Мир и спокойствие вернулись в город мертвых, на пустынное плато Гизе. Подъемные краны замерли, почти все рабочие ушли, туристов было мало, и большинство из них интересовалось огромными пирамидами, не обращая внимания на работу в лаборатории. Журналисты давно уже разъехались, как только первая сенсация открытия уступила место томительному ожиданию результатов длительной, сложной и кропотливой работы, к тому же результатов непредсказуемых.

Хаджа Ахмед лично выбрал себе ассистентов в помощь, но отвечал за всю работу только он. В одиночестве и тишине вся неизмеримая трудность задачи воочию предстала перед ним. Он только сейчас осознал огромные размеры Царской ладьи и то, какие усилия потребуются от него самого, чтобы собрать ее. 1224 детали, из которых состояла головоломка, различались по размерам — от дощечек длиной в несколько сантиметров до двух огромных 23-метровых брусьев, которые Дри сборке оказались центральными частями верхних обводов ладьи.

Но уверенность, как говорит сегодня Хаджа Ахмед, ни на минуту не покидала его. Как это ни удивительно, непоколебимая вера в себя никогда не подводила Хаджу Ахмеда. Он был уверен, что головоломка может быть решена, и решение это будет найдено здесь, в реставрационной лаборатории, благодаря деревянным частям самой ладьи. В этом не было никакого мистицизма, уверял меня позднее Хаджа Ахмед, а чисто практический, прагматический подход к задаче. В конечном счете собрать древний корабль можно только одним путем, и этот единственный путь будет им найден, хотя бы для этого потребовалось затратить долгие годы. Последнее его опасение, увы, оправдалось.

Посетителей, которым повезло увидеть Царскую ладью сегодня в корабельном музее, поражает необычайная точность ее реконструкции. Это чувство достоверности, впечатление рационального и хорошо продуманного плана объясняется одновременно мастерством древних корабелов и прозорливостью Хаджи Ахмеда. Но прежде чем он уверился, что его реконструкция Царской ладьи правильна, ему пришлось пережить неисчислимые неудачи, месяцы и годы проб, ошибок, исправлений.

Работа Хаджи Ахмеда по восстановлению Царской ладьи выявила столько подробностей в конструкциях древних египетских судов, что сегодня многие уже не помнят о том, что, когда он начинал, о них почти ничего не было известно. Да, все видели сотни рельефов, настенных изображений и моделей различных древних египетских судов, но никто не знал, в сущности, ничего об их конструкции. Пожалуй, единственным свидетельством оказались лодки, найденные в Дашуре Жаком де Морганом в 1893 году. Тогда французский археолог посчитал, что лодки — часть погребального наследия фараона XII династии Сенусерта III, у пирамиды которого они были обнаружены. Эти лодки, казалось, собраны в крайней спешке, но все же они давали какое-то представление об их конструкции.

Еще Геродот писал, что «при строительстве грузовых судов египтяне ребер вовсе не делают»[7], но это свидетельство сочтено было нелепицей, еще одной выдумкой «Отца истории».

Метод Хаджи Ахмеда, хотя он и мог показаться на первый взгляд бессмысленным и хаотичным, в сущности, был единственно правильным. В лаборатории проверялось одновременно не менее четырех-пяти вариантов реконструкции. Некоторые тут же отвергались, потому что признавались явно несостоятельными, другие обещали немедленный успех, но большую часть из них обдумывали и на время откладывали, чтобы они созрели, как хлеба в печи. Подробнейшие записи в дневниках вместе с рисунками и фотоснимками сопровождали каждый этап, каждую попытку реконструкции, независимо от того, успешна эта попытка или нет. Были и такие части головоломки, которые подсказывали быстрые решения, например маленький навес или балдахин на носу ладьи, схожий с балдахином на изображении корабля фараона Сахура или с навесом над каютой, почти идентичным балдахину над кроватью царицы Хетепхерес, который Хаджа Ахмед помогал реставрировать двадцать пять лет назад. Зато другие части ладьи задавали такие сложные и неожиданные загадки, что остается лишь удивляться мужеству и терпению Хаджи Ахмеда. Другой на его месте отчаялся бы и отступил.

С самого начала проглядывались две путевые нити. Как мы знаем, еще на этапе раскопок выяснилось, что части Царской ладьи уложены в погребальную траншею не в беспорядке и не как попало. Трудно было понять систему укладки корабельных частей, однако Хаджа Ахмед со свойственной ему мудростью решил не только записывать порядок этой укладки, но и сохранять по возможности этот порядок при переносе частей ладьи под навес реставрационной лаборатории. Таким образом, содержимое траншеи как бы разделялось на отдельные непотревоженные слои захоронения, только каждый слой раскладывался отдельно. И еще задолго до того, как траншея полностью опустела, логическое расположение ее содержимого стало очевидным: как мы уже видели, нос ладьи находился в западном конце траншеи, а корма — в восточном, части правого борта — слева, вдоль северной стороны, если глядеть на нос, части левого борта — справа, вдоль южной стороны траншеи. Различные элементы надстройки располагались в верхних слоях захоронения, а доски обшивки корпуса лежали на дне траншеи. Бесспорно, время сдвинуло, изменяло и разрушило некоторые части судна, поэтому не все они находились там, куда их уложили древние мастера, однако в общих чертах вполне можно было проследить схему первоначального захоронения.