Квартира №16 - [67]

— Я здесь не останусь ни минуты. Повторяю, с этого дня у вас с отцом нет дочери, — холодно ответила я и шагнула к двери, но женщина, которую некогда я звала матерью, перегородила проход.

— Как ты так можешь? Я носила тебя под сердцем девять месяцев, мучилась рожала, воспитывала, кормила и поила… Что за человек может отказаться от родной матери? — эмоции, наконец, взяли верх над ее холодностью, и она позволила себе слезы.

— Вы с отцом не имели права так поступать, — стараясь оставаться спокойной, ответила я, хотя внутри все переворачивалось от боли. Я не могла простить родителей, но при этом ненавидела себя за то, что говорю подобные вещи.

— Мы сделали это ради тебя. Ради твоего блага, Алисонька. Все же получилось. Все равно вы бы разошлись, детская любовь не бывает вечной. Только подумай, какая бы была твоя жизнь, если бы ты тогда осталась с этим детдомовцем…

— Так ты знала, что он сирота? — поразилась я, последняя надежда, что в матери было хоть что-то человечное, испарилась.

— Я должна была все про него выяснить, — стала оправдываться мать. — Он тебе не пара и никогда ей не был. Не тогда, так потом угодил бы в тюрьму. Что с таких взять? Детдомовская шушера.

— Знаешь, я бы могла понять и попытаться простить вас, если бы вы просто рассорили нас с Денисом, запретили бы встречаться, наказали меня, посадили под домашний арест, в конце концов. Но я не могу простить, что вы сознательно сломали жизнь человеку! Самое малое, что вы с отцом можете сделать, это выпросить у Дениса прощения. А ты должна сделать все, чтобы с него сняли это липовое обвинение. Дай показания…

— И потерять свою практику?! — ужаснулась мама, приложив руку к груди со стороны сердца, будто мои слова чуть не вызвали приступ. — К тому же, дорогая, приговор был вынесен и исполнен. Прошло шесть лет с суда.

— Боишься только за себя! Какая же ты эгоистка! — я подняла с пола сумку и шагнула к двери, но мать снова схватила меня за руку.

— Алиса! Одумайся! Я же тебя люблю! Ты самое дорогое, что есть у нас с отцом, — она крепче, почти до боли сжала мою руку и не дала ее вырвать, отчаянно потянув меня на себя. — Дочка, не уходи! Пожалей нас с папой! Меня пожалей!

— Я останусь только в том случае, если ты все исправишь. Расскажи о том, как подставила Дениса. Добейся, чтобы с него сняли обвинения и признали невиновным. Кстати, за то, что он отсидел по ложному обвинению, ему полагается компенсация от государства…

— Нет, Алиса. Я не могу, и ты это знаешь. Сама должна понимать, чем мне это грозит.

— В таком случае, нам не о чем разговаривать.

Мать сдалась и отпустила мою руку. Закинув на плечо сумку, я вышла в подъезд и стала ждать, когда освободится лифт, а она стояла рядом, облокотившись о косяк, молча глядя, как я навсегда покидаю родной дом. Я не успела уйти, потому что меня ждал другой сюрприз — лифт остановился на нашем этаже, и из него вышел отец. Он непонимающе посмотрел на меня с сумкой на плече, нахмурился и перевел взгляд на мать.

— Что происходит? — хмуро вопросил он.

— Алиса собралась уходить из дома, — всхлипывая, ответила мама. — Все из-за этого уголовника.

— Не понимаю. Объясни, что такое? — отец посмотрел на меня, недовольно сверкнув маленькими карими глазками.

— Я знаю, как вы подставили Дениса. Знаю, что это была твоя идея! — выпалила я.

— И что? — отец прошел мимо меня и стал разуваться в прихожей, поглядывая на меня через плечо.

— И что? Ты так спокойно говоришь? Я уже сказала маме, что останусь с вами, только если вы признаете, что натворили и добьетесь оправдания Дениса!

— Это невозможно. К тому же, мы поступили правильно, — отрезал отец и, не глядя в мою сторону, пошел в комнату. Мать замешкалась в коридоре, не зная за кем идти, но я разрешила ее терзания: нажала кнопку лифта и вошла внутрь.

Я долго сидела в машине, не зная, куда ехать. Мои вещи лежали на заднем сиденье, руки сжимали руль, печка постепенно прогревала салон. Что мне теперь делать? Без дома, без семьи, с фиктивным прошлым и неопределенным будущим? Я почувствовала дикое желание закурить, словно сигарета могла помочь определиться. Никотин не отвечает на вопросы, он только внушает мнимое спокойствие. Пусть мнимое, но спокойствие. Только пачка оказалась пуста. Чертыхнувшись себе под нос, я все-таки завела машину и поехала в сторону садового кольца.

Если не хочешь стоять на месте, но не знаешь, куда идти — двигайся по кругу. Так я и поступила. Я понимала, что мне нужно поговорить с Денисом, рассказать ему все от начала до конца, попросить прощения за родителей, вот только было безумно страшно. Он ненавидел меня, его друзья — презирали. А что если мне не поверят? Что делать дальше? И как жить с чувством вины? Пусть я этого не хотела, но именно из-за меня родители покалечили парню жизнь.

Я приехала к ресторану Дениса поздно вечером, когда в нем вовсю гремела музыка, а бак моей машины практически опустел. Мне не хотелось вести разговор с заплаканным лицом, поэтому перед этим заехала в небольшую кофейню, где, пока варили крепкий кофе, в туалете привела себя в порядок. Взглянув еще раз в зеркало, я глубоко вздохнула и пошла к ресторану.