Кузнец Песен - [73]
Двор был захламлен, уставлен пустыми ящиками и бочонками. В его глубине виднелись какие-то амбары и сараи, на дверях которых висели тяжелые замки.
Пекарня помещалась в подвале. Когда я открыл дверь, спустившись вниз на десять ступенек, мне в лицо ударил теплый кислый запах теста.
В полутьме суетливо бегали люди в белых передниках. Один, босой, прыгал в корыте с тестом. Смуглый парень нес на доске готовые сушки. Перед раскрытой большой печью с лопатой в руках стоял рыжебородый мужик.
— Подавай хорошенько! — закричал мужик и разразился потоком громкой брани.
— Ферапонтыч? — позвал я.
— Зачем он тебе? — повернулся ко мне рыжебородый.
— Меня хозяин прислал…
— А-а, новый мальчик! — закричал он. — Я Ферапонтыч. Сейчас проверим, годен ты или нет.
Он сунул огромную, обросшую рыжими волосами, словно свиной щетиной, руку в карман широких плисовых штанов, вынул гривенник и протянул мне.
— Водки и закусочки. Половину принесешь сдачи, — приказал он.
— Новичок ведь он. И по-русски толком не говорит, — сказал один из смотревших на нас рабочих.
— Молчать! — гаркнул Ферапонтыч. — Мне лодыри не нужны! Мальчик должен быть, как огонь. Не сумеет — не нужен.
— Красть учишь, — с упреком сказал тот же рабочий.
Я ничего не понимал.
— Чего стоишь, нехристь?! — закричал на меня Ферапонтыч. — Мчись ветром!
Я бросил котомку на пол, схватил деньги и побежал. В воротах столкнулся с человеком в черной шубе.
— Куда? — схватил он меня за плечо.
— В лавку за водкой. Ферапонтыч послал. И сдачи велел принести, — сказал я, показывая гривенник.
— Вот подлец, — нахмурился человек, — красть, значит, велит. Никуда не ходи. Деньги отдай ему назад. Пока я здесь, никто тебя не обидит. Как зовут-то тебя? — закончил незнакомец другим, добрым голосом.
— Кирилл.
— В честь учителей славянских Кирилла и Мефодия, значит? А меня зовут Спиридон. Я в этой пекарне работаю мастером. Ферапонтыч — мастер, и я — мастер. Так что еще посмотрим, кто кого, господин черносотенец…
Я не понял последнего слова, но смекнул, что Спиридон и Ферапонтыч не ладят между собой. Мы спустились в подвал.
— Ферапонтыч, — сказал Спиридон, снимая шубу, — этого мальчика послал к хозяину я и в обиду его не дам. Если станешь его учить красть, придется поговорить с тобой по-другому.
Я стоял у дверей и дрожал. Ферапонтыч волком поглядел на меня и кивнул черноволосому парню.
— Гаврила, ты беги!
Гаврила выхватил у меня из рук деньги и помчался на улицу.
— Нашел тоже, кого жалеть, какого-то инородца, — проворчал Ферапонтыч и в сердцах задвинул лопату в печь.
— Инородец тоже человек, и не хуже тебя, — ответил Спиридон, одевая передник, и потом весело крикнул мне: — Беги, Кирилка, в сени за патокой. Вот ведро.
Я подхватил ведро и побежал в сени.
Вернувшись с патокой, я сказал Спиридону, что мне имя дали не в честь просветителя, создавшего славянскую грамоту, а потому что крестили в день памяти какого-то епископа Кирилла.
— Ну, это не столь важно, — улыбнулся он. — Я почитаю только того Кирилла, который научил нас писать и читать, помог стать людьми разумными.
— Нашелся разумный, — тотчас же откликнулся Ферапонтыч. — Был бы умен, не возился здесь у печи. Носил бы золотые погоны на плечах да катался в карете.
— Для этого, дядя, большого ума не надо, — сказал Спиридон. — Умей залезть в чужой карман и будешь барином.
— Такие-то бары за решеткой сидят, — не унимался Ферапонтыч. — А твои умные люди голодные ходят всю жизнь. Человеку нужна не грамота, нужна ловкость. Кто ловок и хитер, тот и силен.
Спиридон махнул рукой, не стал больше спорить.
Мы вставали в четыре часа утра, наскоро хлебали чай из жестяных кружек и принимались за работу. Нужно было беспрерывно таскать в бак воду, носить дрова, просеивать муку, бегать за патокой для пряников. Большой чан с патокой стоял в сенях. В чане кишмя кишели жирные крысы и, прежде, чем набрать патоки, приходилось разгонять их палкой.
Иногда Ферапонтыч гонял меня в казенку за водкой, но деньги теперь давал полностью. Когда не было денег, посылал Гаврилку. Мне часто перепадали подзатыльники, заушины, щелчки. Били все, не бил один Спиридон.
Спиридон был очень хороший человек. А как он пел! Бывало, заведет с утра и поет целый день. Один за другим начнут подтягивать ему рабочие, и вся пекарня поет.
За день споют «По диким степям Забайкалья…», «Стеньку Разина», «Разбойника Чуркина», «Ермака», «Хаз-Булата», кончали обычно любимой песней Спиридона:
Когда пели эту песню, лицо Спиридона светилось радостью, глаза сияли. Взглянешь на него и подумаешь: «Эх, не пекарем ему быть бы!»
Спиридон пел ясно, звонко, четко выговаривая каждое слово:
Часто пели в пекарне песню «Чудный месяц плывет над рекою», очень популярную среди местных русских жителей.
Спиридон, как мне показалось, пел эту песню как-то особенно задушевно. Однажды, допев ее до конца, он сказал:
— Эх, хороша песня. Сочинил ее Матвей Ожегов, мужик из деревни Михино Нолинского уезда. Я ведь с ним встречался, тогда его только что выпустили из Ярославской тюрьмы, сидел за участие в забастовке. Удивительно талантливый человек. И ведь нигде не учился, кроме как в земской школе, до всего дошел самоучкой. У него и другие песни есть, их тоже повсюду распевают: «Меж крутых берегов…», «Потеряла я колечко…»
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.