Культуры городов - [75]
Владельцы ресторанов нечасто увольняют сотрудников, однако зачастую ставят сложные задачи и не всегда относятся к ним с должным уважением. Не желая работать с командой состоящих в профсоюзе работников, они балансируют между патернализмом и бюрократической рациональностью.
«Не хочу, чтобы у меня было тут профсоюзное собрание, – говорит владелец «Апертуры» и «Нептуна». – Если б они устроили голосование и вступили в профсоюз, мне пришлось бы продать ресторан или закрыть его до тех пор, пока не удастся избавиться от профсоюза. Я же стараюсь управлять так, как если бы мы все были профсоюзом, только чтобы его не было. Поэтому, когда мы кого-нибудь увольняем, мы делаем три предупреждения – по правилам профсоюза, а после устного замечания делаем письменное. В Манхэттене это случается чаще, чем в Квинсе, там люди более мобильные, и оттого меньше погружены в работу».
Подобно тому, как владельцы ресторанов, управляющие своими заведениями, выстраивают отношения с персоналом, личностный подход они практикуют и с клиентами. Постоянных посетителей Джон и Дон Педро знают по имени. Ли, на которого работает несколько управляющих, тоже знает посетителей, обедающих у него практически каждый день, но никак не акцентирует личные отношения с ними. Личностный подход к управлению персоналом и общению с посетителями до определенной степени обусловлен долгими часами их непосредственного взаимодействия как с сотрудниками, так и с клиентами. Из этого следует, что большинство владельцев ресторанов выстраивают работу своего предприятия в соответствии с окружающим его районом. А чтобы обслуживание соседей не было себе в убыток, они используют различные стратегии.
В «Нептуне» цены и меню варьируются для удобства четырех типов клиентов: пожилых местных жителей Астории, постоянных посетителей, приезжающих из предместий Лонг-Айленда специально в ресторан, новых клиентов из числа работников близлежащих офисов и расположенной неподалеку телестудии. В меню есть «традиционные итальянские» блюда по специальным низким ценам для ранних посетителей, рассчитанные на пожилых клиентов; при этом акцент делается на новые блюда от шеф-повара – более легкие версии с более экзотическими ингредиентами. В отличие от элитных ресторанов, меню которых меняется ежедневно, здесь одни и те же блюда предлагаются два или три дня подряд. Молодой владелец прочитал в одном из профильных журналов, что сегодня многие предпочитают новой кухне «настоящую еду». В связи с этим он поменял меню и включил в него «разное тушеное мясо, ассорти на гриле, много супов, домашнюю пасту, много сыров, козьих сыров, побольше масла в соусах». Не отказываясь от первоначально включенных в меню морепродуктов – ради заботящихся о здоровье клиентов – и итальянской кухни, у которой, как пишут в отраслевых журналах, есть душа, «Нептун» предлагает целый набор кулинарных традиций. Его меню составлено с учетом вкусов местной клиентуры, состоящей из этнически близких посетителей, и искушенных гурманов со всего города.
Китайский и бразильский рестораны в этом смысле отличаются от «Нептуна». Они предлагают моноэтническую кухню, и их владельцы не собираются это менять, во всяком случае Ли на этом настаивает. И все же их меню не назовешь строго этническим. «Миа» предлагает утонченные легкие блюда, в частности китайские кушанья поверх салатных листьев, что так по вкусу американцам. В ресторане не подают рагу, дим-сам или недорогие традиционные составляющие типа куриных ножек. В отличие от китайских ресторанов для китайцев, которых в Нью-Йорке тоже немало, в «Миа» все блюда в меню указаны только на английском. Для клиентов из Верхнего Ист-Сайда бразильский ресторан предлагает бранч по выходным. В ресторане царит скорее интернациональный, нежели бразильский или латиноамериканский дух, и ходят сюда скорее высокостатусные латиноамериканцы, нежели бедные латиноамериканские иммигранты.
Притом, что большинство ресторанов обслуживают местную публику, владельцы объясняют это по-разному. На них оказывает влияние космополитизм или, напротив, традиционализм тех из местных жителей, кто может позволить себе питаться в ресторане, а также экономические условия различных групп их клиентской базы. Если район претерпевает изменения, владельцу приходится решать, как приспособиться к этим изменениям и стоит ли это делать (см.: Wheaton 1990). К примеру, за последние несколько лет круг посетителей «Нептуна» стал значительно разнообразнее в экономическом, этническом и культурном плане. Молодой владелец так описывает эти изменения:
Сначала к нам приходили люди, которые живут по соседству, типичная для Квинса середина до нижней границы среднего класса. Это была аудитория New York Post [таблоид] и Daily News [еще один таблоид], люди, которые интересуются только сегодняшним днем, тем, что происходит в их районе и вокруг него. …Наш сегодняшний прогресс связан с развитием нашего района. Теперь это скорее аудитория The Times, состоятельные люди, которые читают Wall Street Journal, чтобы принимать финансовые решения. Эти люди куда более образованны, [и живут здесь] потому что это доступно. Потом, к нам много приезжают с [Лонг-Айленда], из Нью-Джерси, с Манхэттена. Среди них много врачей и других профессионалов. Теперь я рассчитываю на эту клиентскую базу, потому что, когда случилась рецессия 1988 года, [после] Черного понедельника [когда в октябре 1987 года обвалился рынок акций] нам пришлось очень несладко.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.