Культуры городов - [73]
Уборщиками нанимаются люди из определенного этноса, который берется за эту работу в данный момент. Пять-шесть лет назад это могла быть другая группа. Сегодня это, как правило, мексиканцы, пять лет назад был наплыв славян. Американский подросток или юноша не станет мыть или убирать посуду – это ниже его достоинства.
Мы однажды попробовали поучаствовать в Молодежной программе по предоставлению работы подросткам из нуждающихся семей. Нам прислали несколько ребят, но узнав, что им предстоит убираться или мыть посуду, они заявили: «Не, мы таким не занимаемся». Интересно, чего они ждали? Что придут в ресторан и станут нейрохирургами? Так что в этом смысле мы можем рассчитывать только на определенную этническую группу. Кто в будущем займет место мексиканцев – неизвестно. Вот недавно к нам устроился парень из Бангладеш, немного не из той степи, но он очень хороший работник. Так что они отлично ладят.
Беседы с работниками индустрии подтверждают, что мексиканцы стали доминировать на рынке наименее квалифицированной рабочей силы в ресторанах, возможно, потому, что большинство мексиканских иммигрантов приезжают в Нью-Йорк из сельских областей и не обладают навыками работы в городе. Среди иммигрантов мексиканцы считаются большими трудягами. Помимо «Нептуна» в китайском ресторане «Миа» работают еще двое юношей из Бангладеш, которые на родине были студентами, а теперь живут в Квинсе. Можно предположить, что иммигрантам из Бангладеш, как и мексиканцам, не хватает знания английского, «городских» манер и европейской или культурно «белой» внешности, чтобы владельцы посчитали их достойными занять место в зале. Иммигранты из Мексики и Бангладеш отличаются от египтян, выходцев из Северной Африки, бразильцев и колумбийцев – то есть «европеизированных» иммигрантов из бывших европейских колоний или поселений, которых, как правило, нанимают на работу в зале или шеф-поварами.
Выходцы из Мексики и Бангладеш – это, как правило, первое поколение иммигрантов, и у них нет тех контактов и внутригрупповых предпринимателей, которые уже есть у более укорененных иммигрантских сообществ. Тем не менее иммигранты из Латинской Америки и Ближнего Востока обладают объективными и субъективными характеристиками, которых нет у выходцев из других стран. Египтяне (но не бразильцы) из нашей выборки еще до эмиграции либо получали профессию в континентальных ресторанах, либо учились в университете. Большинство происходят из семей среднего или верхушки среднего класса. Кроме того, они обладают «белой» культурой и манерами представителей среднего класса, которые по душе многим владельцам ресторанов. «У нас есть официанты египтяне, – говорит владелец «Нептуна». – У них отлично получается. В них чувствуется класс, превосходные манеры. Они все такие».
Таким образом, из иммигрантов, обладающих необходимым культурным капиталом, составляется группа сравнительно преданных делу сотрудников с потенциалом карьерного роста. При отсутствии капитала для инвестиций и семейных связей в этой стране такие работники зависят от работодателей, так как те могут дать им доступ к предпринимательской деятельности. О совладельцах-арабах, с которыми он делит прибыль, хозяин «Апертуры» говорит: «С ними я чувствую себя очень уверенно. Когда они работали на меня, я знал, что они не уйдут, но работали они так же интенсивно, как и я, поэтому я понял, что могу полностью на них рассчитывать». Все трое получают выгоду от совместного владения, для данного владельца она состоит в том, что «теперь они проявляют такую преданность делу и инициативность, что бизнес вполне может функционировать даже без моего [постоянного] присутствия. Еще пять-шесть лет, и на свои накопления они вполне смогут открыть собственный ресторан».
Для потенциальных предпринимателей из иммигрантов ресторанный бизнес одновременно и удобная, и весьма сложная точка входа в экономический процесс. В первый год работы на Манхэттене разоряется примерно три новых ресторана из четырех: высокая арендная плата, дорогой ремонт и необходимость периодически обновлять интерьер. Кроме того, чтобы добиться успеха в ресторанах для среднего класса, иммигранты должны уже обладать культурным капиталом.
Однако соблазн собственного дела силен не меньше, чем мечты о возвращении на родину. Один из двух иммигрантов-совладельцев и управляющий «Апертурой» из Египта закончил три из четырех обязательных курсов юридической школы на родине. Этот амбициозный мужчина пошел работать в нью-йоркские рестораны, решив стать нелегальным иммигрантом, когда истек срок действия его визы. Он сменил несколько ресторанов, и в каждом поступал на должность выше прежней. Начав с мойщика посуды, как все не имеющие опыта работы, он стал помощником официанта, затем официантом, старшим официантом, а затем и управляющим в «Нептуне», откуда и пришел в «Апертуру» вместе с владельцем. Он живет один в районе Астория, работает по 13–14 часов в день и вне работы практически ни с кем не общается. Раздав долги в Нью-Йорке, он собирается вернуться в Египет, чтобы закончить юридическое образование.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.