Культура растафари - [110]
В США, где низовые субкультуры обыгрывали элементы местной культуры чёрной диаспоры, растафари привлекает в основном белую молодёжь из среднего класса, оставляя первым хип-хоп как менее «философичный». Как пишет К. Билби, «любопытно, что эта чёрная милленаристская религия Спасения, культ, проповедующий возвращение в Африку, крепко укоренённый в социальной истории Ямайки со всеми её особенностями, оказалась настолько привлекательной для… американской молодёжи 70-х. Без излишних размышлений на этот счёт стоит, однако, упомянуть, что растафари. по крайней мере, поверхностно, разделяет общие черты с ранним движением сан-францисских хиппи, такие, как кое в чём парадоксальная философия „мира и любви“, увлечение марихуаной, предпочтение, отдаваемое длинным волосам. Хотя на этом сходство и заканчивается,[573] было выстроено определённое мироощущение вокруг растафаристского триумвирата из политики, наркотиков и музыки».[574] «В отличие от Европы, продолжает Билби, — в CША рэггей покорила более белую богему, чем чёрную молодёжь: шик рэггей превратился в некий радикальный шик, и это, возможно, было одной из причин того, что аудитория в гетто осталась к нему довольно безразличной. Зато песни рэггей настолько своеобразны, соблазнительно политизированы…. темы, которые они затрагивают — это амброзия для вкусов белой молодёжи из среднего класса: мир должен быть справедливей, люди должны любить друг друга, а марихуану надо легализовать…. политическая утопия рэггей достаточно проста, чтобы быть понятной каждому, и достаточно экзотична, чтобы потрясти и вдохновить белую американскую аудиторию».[575]
Несколько иной привкус имеет творчество белой группы «Дрэд Зеп-.пелин» (в названии обыгрывается имя легендарной группы тяжёлого рока «Лед Зеппелин»). Группа создаёт переложения рэггей в тяжёлый рок и тяжёлого рока — рэггей, извлекая эффект из принципиальной несовместимости двух стилей.
Интересное восприятие растафари наблюдалось в советской рок-культуре, особенно у Б. Гребенщикова и М. Науменко: растафари воспринимается как некая тонкость, известная лишь посвященным и непонятная «совкам», некий симпатичный казус, весёлое сумасбродство, за которым как бы подозревается «стёб». Часто появляющиеся образы «растамана» у Гребенщикова (например: «И что с того, что я не вписан в ваш план, и даже с того. что я не растаман?», «Я беру своё // Там, где я вижу своё.// Белый растафари. прозрачный цыган…» и т. д. — синоним экзотичности и странности, хотя в плане музыки рэггей воздействовала на Б.Г. изрядно. Гребенщиков даже прошёл через период рэггей. Контркультурная роль образа — в его недоступности «цивилам» и «попсе», для чего он иногда намеренно искажается: у Майка Науменко есть песня «Нэтти Дрэда»[576] («Растафара»),[577] где Гребенщиков исполняет партию «голос воина Джа». Смысл перевирания явно состоит в создании тонкости для своего круга, для знающих толк в контркультурной символике и недоступной примазавшимся. Несколько иное отношение к рэггей — у отечественных панков из наиболее последовательных и бескомпромиссных, вроде Егора Летова. Оно напоминает отношение британских панков к растафари. Отсюда обильное цитирование рэггей. воспринимающейся как образец непримиримого протеста против реальности, признание Летова, что рэггей его духовно перевернула и т. д. «Чёрная культура» в ходе «диалога культур» определила стиль как семиотический код «белых» подростковых субкультур, знаковое содержание субкультурных установок, выраженные в манере одеваться, причёске, жаргоне, походке, поведенческих образцах и запечатленном в жаргоне понятийном аппарате. «Чёрная культура» стала внешним признаком девиантности, отказа от ценностей старшего поколения и разрыва с ними. Помимо обыгрывания элементов растафари. появились и его белые последователи. Правда, в последнем случае, особенно что касается популярной в Великобритании десять лет тому назад растафаристской секты «12 колен Израилевых» (её основатель «Пророк Гад» приспособил культ к запросам молодёжи, ищущей Откровения в «новых культах», став чем-то вроде наводнивших Запад псевдоиндийских гуру), привлекшей много белой молодёжи, — это нечто из разряда «восточных культов».[578] Белые последователи растафари появились даже в тех странах, где чёрной диаспоры нет вовсе, например, в Польше.[579] Интересно свидетельство того, как растафари было воспринято в Польше: «В песнях исполнителей в стиле рэггей. — пишет Марек Енджеевский, — проглядывают философские мотивы растаманов. Этот стиль, очень популярный в Европе, в Польшу проник в 80-е годы вместе с движением раста. В этих текстах (речь идёт о польском рок-фестивале в Ярочине. — H.С.) содержится несколько простеньких мыслей: мир захватило многоликое зло и для возрождения мира необходимо создать на земле истинное всеобщее братство, например, в совместной борьбе с расизмом и любыми его проявлениями».[580] Юноша Зоха — «хиппи, а точнее, растаман». «Сегодняшние хиппи, — утверждает Зоха, — любят иногда называть себя растаманами. Зоха обожает хиппи… Движение же расты, которое пришло из Африки, дополняет, по его мнению, хиппи, ещё несколько лет назад не было ничего известно о поклонниках расты. о том, что они любят красоту и гармонию и не приемлют уродства, противостоят душевной чёрствости и болезням души, которыми заражают людей цивилизация и технический прогресс. Зоха старается соблюдать принципы расты: не употребляет алкоголь и соблюдает диету… Растаман считает панка своим братом. Суть этики движения расты в налаживании искренних отношений между людьми. Поэтому число его сторонников в Польше постоянно растет. Хотя движение берёт своё начало в далёкой Эфиопии
