Куликовская битва. Запечатленная память - [67]

«Мамаево побоище» стало своеобразным мостом между рабством и освобождением. Поэтому путь к Дону, по представлениям современников Куликовской битвы, начался с берегов Калки и с тяжких лет Батыева нашествия. Эти поражения слились в народном сознании в одну поистине космическую катастрофу, когда все живое гибло, а созданное человеческим трудом разрушалось. Источники исключительно ярко описывают потрясение, охватившее русских людей от неожиданного вторжения орд иноземцев. По своей эмоциональной окраске они обнаруживают сходство с подобными описаниями арабских и кавказских авторов. Непреодолимая боль пронизывает слова патриотов, теряющих родину, соотечественников и саму жизнь. Неизвестность дальнейшего существования вынуждает русича искать объяснение происходящему в Библии, откуда он и черпает свои версии о причинах нашествия, о происхождении пришлых племен, сроках угнетения Руси. Несмотря на определенный разнобой точек зрения о судьбе Руси, в них ощущается общее состояние обреченности. Мысли о приближении Конца света устойчиво повторяются в первые десятилетия ига. Как аллегорию надвигающейся смерти можно понять слова источников о наступлении тьмы и гибели красоты. В этой обстановке не было места полноценной жизни и творчеству. Одни видели выход в смиренном ожидании конца, другие — в поиске почетной смерти.

Только с 60-х годов XIII в. вместе с первыми организованными антиордынскими выступлениями появляются в сознании русских людей первые, пока еще призрачные надежды на освобождение. Об их неустойчивости говорят продолжавшиеся ордынские изгоны, часть из которых сравнивалась с нашествием Батыя. И все-таки Русь начинает возрождаться. В 80–90-е годы наблюдается оживление в крупнейших городах Руси: Новгороде, Твери, и быстро набирающей силу Москве.

К периоду возвышения Москвы и относится перелом в отношении русских к ордынцам. Примерно с середины XIV в. обозначаются тенденции организованного целенаправленного противодействия Золотой Орде и отрицания прав татар на власть в русских землях. Идеи самосознания питали и художественную культуру Москвы. Ее архитектура ориентируется на сложившийся в конце XII — начале XIII в. общерусский тип храма. В живописи складываются основы московской школы и выделяются направления, представленные позже великими художниками средневековья — Феофаном Греком и Андреем Рублевым.

Вероятно, первой вехой наступившей эпохи Куликовской битвы следует считать создание в 1367 г. белокаменного Кремля Москвы. Отсюда берет начало активная оборона Руси от ордынских вторжений. В русле общерусских оборонительных мероприятий осуществляется строительство крепостей и военная охрана своих границ, приведшая в конечном счете к открытому сражению с ордынскими войсками на реке Вожа в 1378 г., а два года спустя — и к самой Куликовской битве. Ту же цель — загородить свои границы от ордынцев — преследует создание на Окском оборонительном рубеже и в других стратегически значимых регионах храмов и монастырей. В их посвящении отразилась градозащитная семантика, идеи единства и патриотизма, готовность к решительным действиям.

Многопланово осмысливалась сама Куликовская битва. С ней русская общественная мысль связывает поистине исторические задачи. Мамай пытается отомстить Дмитрию Ивановичу за разгром мурзы Бегича на реке Вожа и повторить поход хана Батыя 1237–1240 гг. и тем самым вернуть повиновение «своего улуса» — Руси. На фоне не вполне убедительных притязаний ордынской стороны миссия русского воинства выглядит чрезвычайно ответственной. Ведь войску князя противостоят не только силы Мамая и его союзников. В литературных произведениях на Куликово поле «выводятся» половцы и печенеги — заклятые враги русских времен Киевской Руси. Сюда попадают и свои внутренние пороки, олицетворяет которые братоубийца Святополк Окаянный. На стороне москвичей, представленных братским союзом Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича, оказываются жертвы Святополка — его братья Борис и Глеб, а также покровитель Москвы — митрополит Петр. Сам Дмитрий Донской как бы объединяет в своем лице Александра Невского — известного защитника Отечества, и Ярослава Мудрого, расправившегося в свое время с печенегами, ведь этими именами с прибавкой «новый» называют его некоторые памятники «Куликовского цикла». Таким образом, на поле брани подводятся итоги многовековой борьбы добра со злом. Нравственный подтекст оценки битвы усиливается жаждой справедливого возмездия за пленение Батыем земли русской (иногда и «славянской») и за поражение на Калке, где якобы довершил разгром нового Батыя хан Тохтамыш.

Не менее ярки изобразительные средства, использованные для описания битвы и взятые преимущественно из арсенала фольклора. Сравнение двух войск со сходящимися тучами, «высекающими гром и молнии», в «Задонщине» приходит на смену описаниям периода монголо-татарского завоевания, где «тучами, которые гонит ветер», называли неожиданно появившиеся отряды кочевников. На Куликовом поле «тьма уступает свету». Эти слова не следует понимать буквально — о наступлении тьмы сообщали исторические источники XIII в. Как образ векового угнетения воспринимаются груды лежащих на поле брани тел, напоминавших «стоги сенные»: подобно сену, косили русских воинов еще батыевы «тьмы». О многочисленных потерях говорят картины кровавого пира, столь заметные в повестях о Куликовской битве, включенные в них суммарные перечни погибших в бою знатных воинов и «дружины всей». Обильными жертвами искупляются «грехи и пороки», разобщившие русичей и приведшие в XIII в. к завоеванию Руси — таков лейтмотив этих произведений.