Куликовская битва. Запечатленная память - [16]
Слишком многое зависело от результатов битвы и для Мамая. Не желая терять богатейший источник доходов, каким была Русь со времен Батыя, Мамай сам стоял во главе огромного войска. Впервые после Батыя поход возглавлял практический правитель Орды. В силу того что Мамай не принадлежал по крови к ханскому роду, он не носил официального титула хана, хотя всячески стремился к этому и даже чеканил монету с несуществовавшим у него титулом: «Мамай — царь правосудный»[222]. Как отмечают списки «Сказания о Мамаевом побоище», Мамаю удалось собрать под своими знаменами около девяти орд[223]. Учитывая, что основной единицей монголо-татарского войска была «тьма», насчитывающая десять тысяч человек, несложно догадаться, что под «ордами» подразумеваются именно «тьмы». Таким образом, без наемников из других народов, рать Мамая должна была насчитывать девяносто тысяч человек, а вместе с ними, пожалуй, и все сто тысяч.
Примерно столько же воинства, а может быть, несколько меньше, было у хана Батыя во времена его походов на Русь.
Только победа устраивала Мамая — так можно расценить строки «Сказания…» о том, что Мамай запретил своим подданным весной пахать землю и сеять хлеб. «Будьте готовы на русские хлебы»[224], — приказал ордынский правитель. Запрет сеять хлеб мог быть объявлен в исходе февраля, когда, по свидетельству венецианского дипломата и купца Иософато Барбаро, побывавшего в 1436 г. на территории ханских владений, «около февральского новолуния устраивается клич по всей орде, чтобы каждый желающий сеять, приготовил себе все необходимое, потому что в мартовское новолуние будет происходить сев в такому-то месте, и что в такой-то день такого-то новолуния все отправляются в путь»[225]. Вероятно, весной же 1380 г. стало известно на Руси о приготовлениях Мамая к походу, после чего все действия татар внимательно контролировались.
Сторожи великого князя подтвердили сведения о желании Мамая отведать «русского урожая»: «… не спешит царь, ждет осени…»[226]. Напротив, русские не ждали. Со всех концов Руси собирались в Москву ратники, княжеские дружины и ополченцы. Здесь были белозерцы и костромичи, ярославцы и брянцы, смоляне и стародубцы, каширцы и многие другие. «От начала миру не бывала такова сила руских князей и воевод местных», — отметил летописец[227]. Даже значительная по тем временам территория Москвы, по свидетельству одного из списков «Сказания…», не могла вместить всего воинства: «… не токмо что во дворах, но и дале, около Москвы не вместитися силы»[228].
Огромная рать, хотя и несколько уступала, как выяснилось позже, по численности войску Мамая (по одной из версий, Москва могла собрать до 70 тысяч воинов)[229], вселяла уверенность в успешном завершении войны. Прощаясь с женами, утешали их воины: «Жено, аще Бог по нас, то кто на ны!»[230] — говорил Евдокии великий князь. Поднявшись в златоверхий терем, обращенный своим главным фасадом в сторону Москвы-реки, наблюдала она за удаляющимся войском. «И подвигошася князь великий Дмитрий Иванович по велицей шыроце дорозе, а по нем грядуть русские сынове успешно, — писал древнерусский писатель, — яко медвяные чяши пити и сьтблиа виннаго ясти…» Но не медовые чаши пить и стебли винные есть шли они, а «себе чьсти добыта и славнаго имени…»[231].
Первым же ушло войско Владимира Андреевича Серпуховского. Свои отряды он вел дорогой на Брашево. По левому берегу Москвы-реки путь шел до Боровских холмов, где у впадения Пахры на другом берегу Брашевская дорога сливалась с Болвановской. По Болвановке двигались со своими людьми уже прошедшие тысячу верст белозерские князья. А брала свое начало Болвановка от юго-восточной окрестности Москвы, где поныне стоит церковь Николы на Болвановке — архитектурный памятник XVII в. Когда-то по этой дороге возили монголо-татары «болванов» — языческих идолов, которым поклонялись они еще до принятия ислама. Самая большая и широкая дорога начиналась от Кремля и пролегала через замоскворецкое село Котел. Этим путем отправился с самым многочисленным войском Дмитрий Иванович[232]. «Напереди же ему солце добре сиаеть, а по нем кроткий ветрец вееть»[233]. Яркий свет и попутный ветер олицетворяли в тексте «Сказания о Мамаевом побоище», как и во всей традиционной средневековой литературе, надежду на удачу.
Спустя несколько дней, около 20 августа, у крепостных ворот Коломны встречали войско Дмитрия горожане с епископом Герасимом и уже пришедшие воины. Буквально на следующий день было объявлено «уряжение полков».
На широком Девичьем поле, расположенном в четырех верстах от города неподалеку от впадения Москвы-реки в Оку, состоялся смотр собравшегося русского воинства. Войско было разбито на три основные группы: передовой полк, который первым должен был встретить врага, основные силы под руководством Дмитрия Ивановича с приданными двумя полками левой и правой руки и, наконец, сторожевой полк под командованием коломенского воеводы Тимофея Васильевича для защиты тылов
