Куклы - [34]

Мадхобчондро сидит посреди комнаты. Перед ним — коробка с бетелем, на тарелочках — кимам, джорда[36], серебристыми кольцами вьется дымок от душистого табака, над головой медленно вращается пакха[37]… Мадхобчондро весь ушел в работу: он трудится над новым толкованием своей любимой поэмы — Сакунталы…

Бойкунтхо-бабу сел рядом. Хозяин снял очки, усмехнулся.

— Разговор не для телефона, поэтому я и просил тебя зайти.

— Ну что ж, расскажи о своем новом сумасбродстве.

— Сумасбродство? Нет, напротив, мысль самая здравая и простая.

— Ну, а все-таки?

— А вот слушай. Я твердо решил переселиться в такое место, где нет ни газет, ни радио, ни падких на сенсацию людей; где нет тех, кто приносит все эти тревожные известия… Туда, где нет и намека на городскую жизнь, где бы ничто не стесняло работу возвышенной мысли.

Бойкунтхо уселся поудобнее.

— Но где же в наше время ты найдешь такой райский уголок?

— Совершенно уверен, что его можно отыскать.

— Ну а я сильно в этом сомневаюсь. Если ты даже заберешься в джунгли Сундарбана[38], все равно ничего не выйдет. Ведь и там теперь повсюду шныряют городские агенты — скупщики меда. И с чего это на склоне лет появилась у тебя страсть к отшельничеству? Ты говоришь — мысль самая простая. Пусть так. Но просто ли ее осуществить?

— Послушай, Бойкунтхо, — возразил Мадхобчондро, — я должен уехать. Ты же знаешь, как много мне надо сделать. Помимо того, что я взялся заново изложить Махабхарату и Рамаяну, недавно я начал писать историю Бенгалии и задумал сравнительное исследование древних книг о Шиву и Вишну[39].

— Плохо дело, — усмехнулся Бойкунтхо. — Куда же ты отправишься? Если не считать небесного рая, я, право, не сумею назвать такое место, куда бы ты мог податься.

— Мне все равно куда, только бы подальше отсюда! Чтобы люди не знали, где я, и забыли о моем существовании.

— Странная прихоть!

— Нет, милейший, не прихоть. Это просто значит, что я понемногу становлюсь человеком. К чему мне знать ваши новости? Они ничего не приносят, кроме беспокойства и страха! Убийство ныне считается героизмом, в ловком обмане люди черпают гордость, а радость победы находят в надувательстве. Унижение человека и угнетение его души — вот почва, на которой развивается история и цивилизация. Мир потерял свое величие. Нет смысла жить в городе для того, чтобы видеть и слышать все это. Я должен уехать, Бойкунтхо!

— Куда же ты решил ехать?

— Места я еще не выбрал, но твердо решил, что уеду.

— И надолго?

— Навсегда. На всю жизнь.

Бойкунтхо скосил глаза на своего старого друга. Затем неторопливо поднялся.

— Извини, но у меня дела. Я уже вышел из того возраста, когда принимают всерьез пустые бредни. Но куда бы ты ни уехал, черкни мне две строчки.

— Там, где я поселюсь, не будет почты, — сказал Мадхоб.

Бойкунтхо, который уже был в дверях, обернулся:

— Право, мне противно слушать эту ребячью болтовню. Пусть мудрая Сарасвати наставит тебя на путь истинный!

С этими словами он ушел.

Мадхоб — хозяин земли в нескольких округах Северной Бенгалии. Ему приходится, конечно, бывать и в деревне. Но большую часть года он проводит в своем старом родовом доме в Калькутте. Здесь он родился, здесь жили его предки. Тысячи нитей связывают Мадхоба с городом. Он является бессменным председателем местного благотворительного общества, основателем двух банков и управляющим страховой компании, он руководит работой кружка любителей музыки; он завсегдатай театра, бегов. И хотя своим истинным призванием он считает исследования в области древней литературы и просиживает ночами над классическими текстами, об этой его страсти знают только близкие друзья. Поэтому известие о том, что он задумал порвать все связи и уехать бог весть куда, было встречено недоверчивыми улыбками.

Между тем прошла неделя. Возвратились посланные им слуги и доложили, что найти место, которое отвечало бы его желаниям, никак невозможно. Мадхобчондро сказал:

— Вы вот ездили и ничего не нашли, я же никуда не ездил, а нашел.

— Что же это за место, хозяин? — спросил Хорипод.

— Домоджури. Помните, земля к югу от этой деревни когда-то была нашей?

— Была, но сейчас-то она уже не ваша. А кроме, того…

— Что кроме того?

— Там, господин, негде поселиться. Большую часть построек снесла река, а что осталось — в полном запустении после моровой язвы.

— А индиговая фабрика?

— Одни развалины… Там теперь скопище змей. И вот еще что скажу, господин: окрестные леса кишат разбойниками.

Мадхобчондро помрачнел. Потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Хорипод, именно в Домоджури я и поеду!

— Но ведь там вся земля сдана в субаренду… — удивился Хорипод. — Свободной нет ни вершка!

— Много ли нужно одному человеку? Клочок земли найдется, Хорипод.

— Простите, господин, но удобно ли вам просить о милости? Ведь тамошние люди испокон веков были вашими рабами!

— Это меня не унизит, Хорипод. Приготовь все к отъезду.

Что ж, может быть, это была и прихоть, но прихоть не совсем обычная…

— В тот же день Мадхобчондро с двумя слугами покинул свой старый городской дом.

Родственники и друзья решили не препятствовать его фантазии. Они были уверены, что увлечение пройдет очень скоро и Мадхоб, добродушно улыбаясь, снова переступит порог дома. И все же они не могли не заметить происшедшую в нем перемену. Прощался он с ними рассеянно и почти равнодушно и вместе с тем как-то особо значительно. У него был вид человека, который связан суровым обетом и навсегда расстается со своим прошлым.