Кукловод. Кровь Солнца - [11]

Утром он вышел из дома, купил билет на скоростной электропоезд и через пару часов был в Москве, где приобрел с рук множество сим-карт и несколько дешевых мобильных телефонов в разных магазинах, несколько дешевых диктофонов, а потом пошел в театр Образцова, где и провел несколько часов, остававшихся до электрички, что и отвезла его обратно.

Для начала войны мало одного лишь повода. Нужна информация. Каждый в городе знает, что тут торгуют всем, чем нельзя, что чиновники берут взятки, правоохранительные структуры курируют наркоторговлю, да. Но. Увы — никто не сможет назвать ни одного имени. Точного имени. Того, с которого Рамон начнет. Информацию можно получить только у людей.

Ввечеру, одевшись, как ищущий развлечений серьезный человек, слегка склонный к южной экстравагантности, Рамон пошел в некий роскошный клуб. Фейс-контроль, даже с его лицом, он прошел, как всегда, без малейшего труда и вскоре стоял, оглохший, привыкая к оргии, как казалось ему, царившей вокруг. Он был уверен, что наркотики тут точно есть. Любые, какие только он сможет найти — неважно, будь то колумбийский кокаин или же спайс, разбодяженный черт-те чем, что вполне может сделать из человека покойника с двух-трех затяжек. Таких идиотов несколько лет назад пачками хоронили в городе Волгограде. Малолетних идиотов. Партия странного спайса тогда проникла в самый бедный и депрессивный миллионник в стране. Дети и подростки или умирали, или впадали в неконтролируемое буйство, бросаясь на людей. Широкого резонанса тема не вызвала, умело утопленная в потоке информационного шума, но он знал про эту историю. Кто-то ввез в город такую партию спайса, опасного, смертельно опасного, что надо было быть редкостным идиотом, чтобы не понять — просто так, без одобрения власть предержащих, такие объемы в города не входят. Можно допустить, что власть не знала о смертоносности той партии спайса, не по наивности, а по наплевательству, но кто-то знал. Кто отдал приказ бодяжить и продавать. Это был простой тест. Удался ли он? Этого никто и никогда не узнает, так как цели его были неизвестны.

Нож пронести с собой ему бы никто не позволил, а безоружным он не выходил из дома никогда. Потому в кармане у него лежал некий предмет, который не вызвал подозрения у охраны клуба на входе. Тем не менее, при должной сноровке, предмет вполне мог сделать человека вопящим от боли животным, а при нужде — покойником.

Ему повезло почти сразу, сходу. Он слился с танцующей полупьяной толпой, прошел ее, как нож масло и устроился у барной стойки, заказав чашку кофе. Рамон не пил спиртного, как и его папаша. Как его дедушка по папашиной линии и так далее, до того татуированного майянца, который вырывал сердца у людей на алтарях. Майянцы, ацтеки и инки не пили спиртного. Пить разрешалось лишь людям очень преклонного возраста, а так как доживали до него немногие, то, можно сказать, в Мезоамерике царил сухой закон. Выглядел Рамон, как очень обеспеченный хлыщ, готовый на любое, не слишком опасное приключение, а скорее всего, заглянувший за какой-нибудь девицей, которую можно снять без особого труда, да и поиметь прямо тут.

Освещение в клубе было слабое, но прорезаемое яркими лучами прожекторов, мельканием разноцветных огней, так что опознать кого бы то ни было потом было бы весьма проблематично, особенно, если вы, как доблестный потомок майя, устроились бы в темном углу. Рамон знал, куда смотреть и что искать. Да. Вон та девица, которое грустно глушит себя шампанским, тяжко тоскует по хорошей дозе чего-нибудь бодрящего. Слишком много лет мотался Рамон по миру, чтобы ошибиться. Ну, что же. Начинать пора, однако.

Он прошел к девице и уселся рядом. Странно, что к ней еще никто не подсел. Из дорогих? Пожалуй. Даже — очень дорогих. Девица равнодушно посмотрела на Рамона, но он знал, что его уже оценили с точностью до рубля. Прекрасно. Перед девицей сидел невысокий, худощавый гуляка, который, усаживаясь, блеснул и дорогими перстнями, и часами, и платиновая цепочка на его шее мягко блеснула в свете прожектора. Нерусский? Да какая разница?

— Вечер добрый? — Спросил Рамон.

— Черта с два, — мрачно сказала девица.

— Может, перестанешь хлестать эту дрянь, и я куплю тебе что-нибудь получше? Шампанское тут, — Рамон посмотрел на бутылку, которая стояла перед девицей, — не высший сорт.

— А что у тебя на уме, мил человек? — Девица не была пьяна. Шампанское пьют, чтобы снять хоть слегка абстинентный синдром, иначе говоря, ломку.

— У меня на уме пустой вечер, ужин, веселье и секс, — Рамон всегда шел в лоб.

— Тогда, может, поищешь себе кого-нибудь? — Равнодушие девицы было столь же нарочитое, сколь и небрежность Рамона.

— А я уже нашел, — Рамон улыбнулся, — тебя. Или тебя смущает нерусский парень, который готов оплатить твое веселье на сегодня?

— А насколько нерусский и откуда ты такой взялся? — Спросила девица внезапно.

— Совсем нерусский. Я представитель, скажем так, одной небольшой московской диаспоры, но, полагаю…

— Хватит. Я не хочу знать больше, чем ты уже сказал. Веселье, говоришь, секс и ужин? Триста баксов за ночь. Это помимо оплаты веселья, — девица, видимо, тоже шла в лобовую.