Куда возвращаются сказки - [37]

— Тебе, — кивнула Лена. Гном тоже кивнул, но ничего не сказал.

— Постойте, — вмешался Коля. — Я про эту самую луну не очень понял. У нас вот тоже Луна есть, не чёрная, правда, но никому и в голову не придёт её остановить. Да и не получится это.

— Объясню, — сказал гном. — Прямо сейчас. У вас-то земля тоже не на трёх китах стоит. Вот и наша планета круглая и одну из её сторон освещает та самая Чёрная Луна.

— А те гномы, что под Чёрной Луной живут, что говорят?

— Нет там никаких гномов! Вообще никого нет! Под Чёрной Луной жить невозможно. Тебя раздирает беспричинный страх, от которого хочется избавиться любой ценой. Но цена недоступна. Страх держит и начинает притягивать. От него невозможно сбежать. Тот, кто видел Чёрную Луну в зените, никогда уже не сможет жить на безлунной стороне. Поэтому в замок Чёрной Воронки никто и не суётся. Если его коридоры действительно ведут на ту сторону, то в них гуляют отражения чёрного света, пугающего и притягивающего одновременно. Страх — это такая вещь. Когда он властвует, то платишь за то, чтобы он ушёл. Когда его нет, платишь за то, чтобы получить его маленькую частичку. Страх разрушает нас, но одновременно притягивает, сплочает, заставляет думать и действовать.

— А разве может Луна освещать лишь одну сторону планеты? — спросила Лена.

— Наверное, может, — предположил Коля. — Например, наша Луна всегда повёрнута к Земле одной стороной. Вдруг то, что гномы зовут Чёрной Луной, и является основной планетой, а гномья обитель — всего-навсего спутник.

Гному такая гипотеза не понравилась, но Коля не собирался слушать его возражения.

— Теперь рассказывай про замок, — скомандовал он.

Гном сник и минут пять набирался духу, чтобы продолжить свою историю. Наконец, он громко шмыгнул носом и повёл рассказ дальше:

— Двери захлопнулись за мной и пути обратно уже не было. Моя рука сжимала жезл, изукрашенный магическими самоцветами. За спиной висел мешок с припасами, которого должно было хватить на трое суток. Знали бы вы, как тяжело идти пешком после того, как тебя всю жизнь возили и переносили. Знали бы вы, как давит одиночество после того, как тебя всю жизнь развлекали. Но хуже всего был страх. Я пугался каждого шороха, каждого треска. Мне казалось, что неведомое чудовище не будет ждать меня в замке, что оно притаилось в кустах и сейчас выскочит и проглотит. Меня, между прочим, проглотит. Много ли надо чудищу, чтобы сожрать одного-единственного гнома, пусть даже с волшебным жезлом.

— Дальше, — прервал излияния Коля, наливаясь досадой за гномью растерянность и несообразительность. Гному дали в руку мощнейшее оружие, отправили навстречу славным подвигам, а он плакался, что было сил.

— За сутки я не прошёл и пятой части положенного пути, а ноги чуть ли не отваливались. Надо ли говорить, что продукты закончились гораздо раньше, чем замок предстал передо мной.

— И ты добрался?

— Добрался. Сначала от усталости я даже не заметил, что он уже совсем рядом. Я не смотрел вперёд. Приходилось постоянно глядеть под ноги, иначе каждый бугорок так и норовил встать перед носками моих сапог. Но даже ровные участки не спасали. Голова от голода почти не соображала. Перед глазами всё двоилось и расплывалось. Ноги заплетались друг за друга, я падал и поднимался, чтобы пройти ещё несколько шагов, а затем снова падал и поднимался. Даже страх притупился. Мне невыносимо хотелось добраться до замка только за тем, чтобы эта бесконечная дорога закончилась. Но когда я увидел замок, то страх снова завладел мной целиком. Он повалил меня в дорожную пыль и я пролежал там до вечера.

— До вечера, — отголоском тихого эха повторила Лена.

— Долину перед замком окутали ночные тени. Казалось, каждое дерево ожило и тянется ко мне своими ветками. Казалось, земля трясётся от страха. Казалось, трава полегла от такого страшного соседства. Я лежал на выходе из кустарника, а через долину высился колдовской замок. Я лежал, уткнувшись лицом в твердь земли. Я не смел поднять глаза, потому что мне казалось, что невидимые глаза врага ищут встречи с моими глазами, а, поймав мой взор, не отпустят уже никогда, словно тьма в подвалах замка Чёрной Воронки. Но страх заглатывал мою душу кусок за куском. И наступил момент, когда я не смог выносить эту давящую неизвестность. Осторожно я поднял голову и устремил свой взгляд вперёд. Там стоял замок.

Раньше я видел его только на картинках в летописях. Старинные чёрно-белые гравюры на пожелтевших листах. Чёрточки слагались в башни и зубчатые стены. Звёзды на полосатом небе затягивались чёрными облаками. Настоящий замок прежде всего потрясал объёмом. Каждая башенка рельефно выступала на фоне темнеющего с каждой минутой неба. Звёзды то ли не появлялись, то ли их заслоняло призрачное сияние, срывавшееся с замковых стен. Бледно-зеленоватое. Словно потухший изумруд. Самоцвет с зелёной сердцевиной, из которой сумел вырваться свет, почти весь. И по граням ходят теперь только блики былого сияния.

На фоне пульсирующих стен мёртвыми глазами чернели потухшие окна. Я видел потухшие окна в ваших домах. Они чем-то сродни, но в каждом из них живёт надежда на возрождение света. А в замковых окнах надежда давно умерла. Потом я увидел огоньки. Лучше бы все окна оказались мёртвыми, но три из них — одно вытянутое и два маленьких по бокам — продолжали жить далёкой и непонятной жизнью. Словно злой треугольник сиял на одной из центральных башен, а над ней нависала чёрной скалой самая большая, самая главная.