Кублерос - [55]

– Эх, знал бы ты, Миша, как мне хочется порой окинуть суровым взглядом всю свою жизнь, все то, в чем кручусь я сейчас… Окинуть и скомандовать решительным голосом: «Мосты сжечь! Сжечь дотла!» Но не хватает – то ли голоса, чтобы крикнуть, то ли глаз, то ли взгляда в глазах…

– Понимаю.

– Не понимаешь!

Смотря на его метания, я вдруг отчетливо вспомнил нашу совместную посиделку, самую последнюю. Стоял конец августа, Волга, теплый вечер, и далекая-далекая Марийка. Мы сидели, варили глинтвейн и строили планы на будущее. Хотели мы, конечно же, всего, но чтобы с нас за это никто не спросил. Хотели мы, конечно же, везде, но чтобы нам за это ничего не было.

«Мечты наши подобны этому костру» – вдруг сказал я тогда – «Как растопить – так и разгорится. Главное – хвороста побольше»

«Ага!» – хохотнул Слава – «И кидать порезвее!»

Он кинул в огонь еще одну охапку сухих сосновых веток, и мы до самого утра плясали у бушующего огня, хмельные, веселые и беззаботные. Впереди нас ждал Сентябрь, высшее образование, и большое будущее, которое непременно будет таким же ярким, жарким и бушующим, как этот костер рядом с нами.

Уже под самое утро мы лежали у тлеющего костра, в полудреме, и смотрели на летящие в небо искры. Они то бесшумно, то с треском вылетали из сосновых и еловых веток и потоком уносились вверх – в безоблачное марийское небо. Взлетали до самого небесного купола и гасли. И от каждой искры купол становился светлее и светлее.

«Мечты наши скорее подобны тем искрам» – почему-то подумал я сейчас, сидя на своем диване. – «Летят высоко, но и гаснут в один миг. Но все же от каждой из них жить чуточку светлее».

Встав с дивана, я дошел до стола, порылся в нем. Достал картонный квадратик – один из примерно сотни таких же, ворохом рассыпанных там.

– Возьми эту визитку, Слав.

– Какую визитку? – он подошел ко мне. Видно было, что друг мой выговорился, поток его эмоций иссяк.

– Это контакты нашего постановщика музыкального сопровождения. Скажешь, что персонально от меня.

– И что это даст?

– Не знаю. Но на гитаре играешь ты здорово.

Больше мы не говорили ни о чем важном – так уж получилось. Попили на ночь чая, и легли спать. Я уложил его в спальне, сам постелил себе на это же диване, в гостиной.

Утром мы оба встали, позавтракали, оделись и вышли. Обменялись телефонами. Скрепили прощание рукопожатием, почти таким же крепким и долгим, как и раньше.

И разошлись.

Не думаю, что он ждал от меня какого-то внятного совета в этот вечер, или некой реальной помощи – ему просто захотелось увидеть старого друга, поговорить за жизнь, которую он оценивал, как неудачную. Не знаю, позвонит ли он когда-нибудь по визитке, которую я ему дал. Возможно, он ее выбросил в ближайшую мусорку…

Ну что же, у каждого свои костры. И свои небеса.

Часть 5. Смирение

1. Пуэр в подлесной избушке

– Мы снесем твою башку! – говорили они.

– Мы вырвем твое сердце! – говорили они.

Когда я решил покончить с жизнью и для этого нашел их, все, что они сделали – это усадили меня за стол (грубый дубовый стол, и такие же стулья за ним – словно сколоченные век назад и рассчитанные на тысячу. В целом – под стать остальной обстановке) и налили чашку крепкого пуэра. Глотнул… вдруг показалось, словно я уже неделю как лежу в глубокой могиле, надо мной сырой пласт чернозема вперемешку с гнилой дубовой корой, а в гроб лезут черви, есть мое тело…

Матернувшись, я вскочил. Кружка полетела в угол.

– Ну как? – ядовито спросил один.

– Чего ругаешься? – недовольно проворчал второй.

Я не ответил. В глазах помутнело, а в животе взорвалась вонючая бомба… я блеванул прямо на коврик из сухой травы.

Перебирая по бревенчатой стене руками, я добрался до выхода и толкнул тяжелую дубовую дверь. Наружу, наружу! К свежему воздуху!

– А вздумаешь еще заниматься глупостями, мы снесем твою башку! – донеслось мне вслед.

– И вырвем твое сердце! – ехидно добавил второй голос.

Дверца скрипнула и захлопнулась. Я лежал на траве, держась за живот, только-только приходя в себя и с облегчением слушая, как жужжит пчела на примятой ромашке, прямо перед лицом, а в густых еловых ветвях над головой поет дрозд.

Позади послышался скрип и шорох. Через силу повернувшись, я увидел, что поросший мхом ветхий безоконный бревенчатый домик зарывается в землю.

– Стой! – попытался я заорать, на деле только хрипнул и закашлялся.

"Там же рюкзак, компас и еда на два дня, как же я обратно то пойду, между сопок и болот?" – пронеслась в голове очевидно-бесполезная мысль.

А домик все елозил и елозил, ввинчиваясь аккуратно, чтобы никак не нарушить целостность почвы, не порвать корней вековых деревьев, а лишь раздвинуть себе аккуратный проход вниз, под землю.

Вот уже осталась только крыша, а вот и только острая верхушка с кончиком бревнышка на конце крыши…

Миг, и ничего не осталось.

Я встал, подошел на место, где стояла избушка. Пнул сапогом кочку, попрыгал – ничего! Вокруг – тайга, тайга… И я тут стою, в джинсах, футболке и куртке. Даже нож и тот был в рюкзаке, а вот где сейчас рюкзак – не скажет самый продвинутый гугл мапс…

Умирать, на удивление, больше не хотелось. Совсем. Домой бы попасть!