Кублерос - [54]

А он только вздохнул.

– Наверное, хорошо иметь работу, с которой незачем уходить на отпуск. Я ведь тебя помню – ты бы пошел туда, куда захотел и ушел, если бы стало в тягость.

Часы мои с кукушкой – театральный антиквариат, который хотели выкинуть по дурости старой заведующей, и который я в последний момент изъял и выкупил за бесценок – прощелкали 11. Именно прощелкали, так как кукушка выскочила из своего окошка, но как ни старалась, так и не сумела кукукнуть. Сказывалась старость механизма.

– На гитаре играть научился…

– Опа! – помнится, идея об этом ходила у Славы еще с малых лет – неужто осуществил? – А у меня и инструмент припрятан!

Именно в гостиной, в дальнем шкафу, у меня лежала отличная, подаренная родителями гитара, на которую у меня не было ни времени, ни сил, а в последнее время и желание все шло и шло на убыль, убеждаясь в своей несбыточности.

В два счета, на слух, настроив, Слава взял два аккорда – словно пробуя носком тонкий ноябрьский лед на реке – а потом вдруг заиграл какую-то жаркую южную мелодию. Играл неожиданно страстно и очень ярко – я вдруг подумал, что если поставить сюда пару труб, то будет классная музыка – прямо под задний фон какой-нибудь постановке с дуэлями на шпагах.

У Славы даже глаза загорелись. Но потом он опять сник.

– Вот… научился. Нашел там… что-то вроде секции. Пара месяцев позора, год мучений – и умею.

– Браво! – я встал и похлопал. Потом с удивлением принял протянутую гитару. – Еще не сыграешь? По-моему, здорово!

– Да потом как-нибудь…

– Ну ладно. Сядем тогда.

Сели, Слава опять вздохнул.

– Устроился на новую работу около полугода назад – успешно идет, мать его… В ту самую – IQLTechnologies. Слышал, наверное? Хотя, кто о ней не слышал. Нейроинтерфейс, вторая реальность, все дела… Я ко всему этому руку приложил. Также и другие, не менее интересные части тела.

– Ого, поздравляю!

– Не с чем. – хмуро отозвался он.

– Это почему же?

– Да понимаешь… не объясню я. Все отлично пошло, и идет… но не то, не то! Целый день общаюсь со сплошными кретинами, каждый из которых имеет бумажку, в которой черным по красному ясно указано, где и в какой форме он пять лет усугублял свой кретинизм… Этой бумажкой он потрясает при первой и самой распоследней необходимости. Дома не знаю, куда себя деть – в телефоне одни и те же слова, на кухнях одни и те же лица и выражения на них… И знаешь, что самое страшное?

Я помотал головой.

– Самое ужасное то, что верха я уже достиг. Раньше я мог думать, что еще чуть лучше, выше – и будет что-то другое. Лучше. …Неподдельнее. А сейчас даже надежды нет. Выше только в управленцы идти – а там только хуже. Все, что я мог тут сделать – я сделал. Если бы это был фильм и сейчас пошли титры, то я был бы чертовски рад!

Что я мог ему посоветовать?

– А ты попробуй сменить деятельность, заняться чем-то другим?

– Чем, Миша, чем??

В голове у меня вертелись, как недожаренные тефтели на сковороде, одни только шаблонные фразы – из тех, что пичкают родители детей при достижения ими того возраста, когда дитя уже выпустилось, но еще не оформилось.

Но Слава сам прервал невысказанное мною пожелание «найти себя»:

– Да и пробовал я уже. Но ты понимаешь… Я ведь программист до мозга костей. Люблю, умею, делаю… Работаю, получаю. Я программист, понимаешь? А кем я буду, если сейчас все брошу?

– Но ведь всегда можно…

– Да нельзя, нельзя! – почти сорвался Слава, но тут же взял себя в руки.

Видно было, что эта тема у него наболевшая, но обсудить ее он решился только со мной.

– Пробовал, начинал, пытался, боролся, пробивался… и все возвращался обратно. А как же иначе? Вот ты начинаешь что-то новое. По-настоящему новое. И вот возникает преграда на пути – и тут ты понимаешь, что на фоне всего сделанного у тебя нет ни сил, ни желания ее решать. Раньше выхода другого не было – а потому ты умирал, но брал себя за шиворот и усаживал за решение проблемы. Но теперь то есть выход. Постыдный, но выход. Прорубленное окошко, в которое я могу дезертировать в любой момент. А за окошком уютно, просто, понятно и спокойно, не нужно ничего бояться и нет необходимости что-либо решать. И влезть в это окошко несложно: сделай только шаг, звонок, скажи одно лишь слово – и все. Но то, что я пытался построить последний месяц – незамедлительно рушится под тяжестью той, прежней возведенной громады. Я ведь к ней цепью прикован.

Неожиданно подойдя к груде сваленных у дивана вещей, он порылся и достал оттуда смартфон с яблочком на обратной стороне. Что-то нажал, надкусанный плод, из-за которого Адам с Евой лишились райской вечности, мягко засветился.

– А вот и моя цепь… Надо же – пятьдесят три пропущенных только за сегодня. Рекорд, рекорд.

До меня внезапно начало доходить.

– Так ты что, не в отпуске?

Слава зло расхохотался.

– В отпуске, отпуске. Самовольном. Самое смешное то, что меня не уволят. Пожурят очень строго, но не уволят. Я там очень ценный кадр.

Я покачал головой. Ну, Славка, даешь…

– А еще смешнее то, что я вернусь. Я ведь там ценный кадр. Очень ценный…

Вдруг, выдохнув, Славка взял дорогостоящий девайс в руку, словно простой камень, повернулся к стене и размахнулся – так широко, словно хотел пробить им стену насквозь! Постоял так несколько секунд, повернулся, и кинул смартфон на диван.