Кто в армии служил, тот в цирке не смеется - [22]

Что творилось в тот момент с хозяином дома, знает только он. Сильно побледнев, он хватает мою руку, поднимает её вверх и сильным рывком отнимает у меня оружие. Я начинаю жалобно хныкать, и все смотрят на него, молча вопрошая: «Что случилось? Зачем ребёночка обидел?»

— Господи, — почти шепчет он, — у меня же по фронтовой привычке оружие всегда на боевом взводе, патрон в патроннике и предохранитель снят!

Вот тут настала очередь Гречко побледнеть…

Но они всё-таки люди военные, успокоились быстро. Потом, разрядив пистолет и сделав в угол комнаты несколько контрольных щелчков, снова дали его мне на растерзание, утерев предварительно «бойцу» сопли. После нескольких неудачных попыток я всё-таки добился своего, и пистолет, слегка дёрнувшись в руке, сделал громкое «Щёлк!».

— Да, упорный мальчик, дожал всё-таки, а если бы чуть раньше… — произнес Гречко и в задумчивости вышел из комнаты…

— Вот такая история, товарищ старший прапорщик, — закончил свой рассказ Саня, сгребая в кучу флаги из шкафа.

— Ну ты, Белозёров, и дурак! Иметь такие связи и служить в Мухосранске, а не в Москве? Ну ты и дурак! — Старшина так расстроился, выслушав рассказ, что едва не схватился за сердце.

— Да какая разница, где сидеть за колючей проволокой. Да и разве бы он меня вспомнил? Я маленький был, столько лет прошло, — попытался возразить Саня.

— Обязательно бы вспомнил, такое не забывается! А сейчас иди с глаз моих, и чтобы утром к подъёму траурные флаги висели! И кому, как не тебе, их вешать? Сам Бог велел, учитывая ваше близкое знакомство с министром, дело в том, что потому что! Царствие ему небесное.

Старшина приложил правую руку ко лбу, но, посмотрев на Белозёрова, застыл и крикнул:

— Ты ещё здесь? Дело в том, что потому что. Пошёл вон!

Делать нечего, Белозёров потащил флаги в полковую художественную мастерскую, где в то время старшим был Коля по прозвищу Мастихин.

Выслушав Санину проблему, Коля задумался и изрек:

— Если лент нет и взять негде, то можно их сделать. Возьмем простыню, нарежем из неё ленточек и покрасим в чёрный цвет. Правда, тогда нужна швейная машинка, чтобы прострочить края у лент, чтобы они не махрились и в конце концов не развалились совсем, болтаясь на ветру. А коль нет машинки, то нет и ленточек. А отсюда следует, что ты, Саня, берёшь чёрную несмываемую тушь и через трафарет красишь края всех флагов, вот так! Вот так! Другого варианта нам просто не придумать.

Наутро вся территория части была расцвечена траурными флагами. Руководство осталось довольно. Белозёрову за «сноровку и разумную инициативу» была объявлена благодарность от командира полка и три наряда вне очереди от старшины роты, когда тот понял, что флаги теперь будут траурными всегда! Всегда!!!

Потом, правда, он успокоился, решив, что флаги, учитывая преклонный возраст руководителей партии и страны того времени, вероятно, скоро понадобятся опять и, скорее всего, не один раз. Дело в том, что потому что…

Язык до Киева доведёт или до цугундера

Генерал вальяжно обходил строй солдат и по-отечески трепал некоторых из них за щёку, а других по загривку Этой чести удостоился и Белозёров.

— Ну что, воин, жалобы на жизнь, на командиров есть? Может, кормят плохо? — покровительственно спросил генерал и сам засмеялся над своим вопросом, игриво подмигнув сопровождавшим его офицерам. Те оценили шутку генерала и подобострастно, негромко захихикали. Генерал двинулся дальше.

— Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор? — крикнул ему вслед Белозёров.

Генерал развернулся и удивлённо посмотрел на Саню, а потом на сопровождающих его офицеров, как бы спрашивая: «Вы же докладывали, что вопросов не будет?» Все переглянулись, и за секунду до того, как комбат майор Маслов по кличке Масёл, данной ему солдатами, показал Белозёрову из-за спины генерала свой огромный кулак, Саня, так и не получив генеральского разрешения, громко спросил:

— А когда у нас будут крупные учения совместно с польскими и немецкими товарищами?

— Я ничего такого не знаю, — удивлённо замялся генерал. — Откуда такая информация?

— Да все так говорят! Мы же связисты, товарищ генерал. А связь решает всё! — невозмутимо ответил Белозёров и как бы показал глазами на всех присутствующих, в том числе и на кулак командира батальона.

— Пройдёмте, товарищ генерал! Шутит он, это такой солдатский юмор. Хотят мир посмотреть, вот и мечтают. Застоялись ребята в стойлах, вот и бьют копытами-то, хотят быстрее применить свои знания в настоящем деле. — Комбат нежно развернул генерала одной рукой и увлёк его по направлению к офицерской столовой, а другой из-за спины опять погрозил Белозёрову.

— Юмор, говоришь? Хорошо. Застоялись в стойлах жеребцы, говоришь? Это точно. Гонять их по кругу, до пены из ушей! Пока копыта не собьют! Ха-ха-ха! — генерал начинает хохотать над своими же словами, ему помогают комбат и другие сопровождающие.

Ночью из офицерской столовой слышался то женский визг, то троекратное «ура». Потом стали петь песни. Закончилось всё, как всегда, «абортом корабля», после чего к офицерской столовой подъехала командирская «Волга», и генерала, пытавшегося показать молодым офицерам, как надо ходить строевым шагом, наконец-то усадили в машину и увезли в местную гостиницу. Остальные же продолжили веселье, и наутро у комбата просто не было сил наказывать Белозёрова.