Кто в армии служил, тот в цирке не смеется - [21]

— Я техникум заканчивал, товарищ старший прапорщик! — повторил Саня.

— Один хрен! Я тебя не за этим позвал. Чтобы к утру по всей части были развешаны траурные флаги! Открой вон тот шкаф они там стоят. Дело в том, что потому что.

— Так они же не траурные, товарищ старший прапорщик! — сказал Белозёров, открыв шкаф и взглянув на флаги.

— Так вот и надо, чтобы были траурными, тебя, дурака, за этим и позвали. Дело в том, что потому что!

— Надо ленты траурные привязать, что ли? — переспросил Саня.

— Так возьми и привяжи! — раздражённо рявкнул Коростылёв.

— Да где же я их сейчас возьму? Уже вечер, даже в магазинах не купить.

— И что же ты предлагаешь, чтобы я их где-то взял, а, товарищ рядовой? В армии, чтоб ты знал, существует порядок: один отдает приказ, а другой, проявляя сноровку и разумную инициативу, его выполняет. Чтобы к подъёму все флаги были траурными. Понял? Дело в том, что потому что.

— Так точно! — без «интузазизма», не проявляя должной сноровки и разумной инициативы, ответил Саня. — Товарищ старший прапорщик, а кого хороним? — решил уточнить Белозёров.

— Министра обороны мы лишились, солдат, товарища маршала Гречко!

— Андрей Антонович умер? — воскликнул Белозёров.

— Эк ты его! Андрей Антонович! Он что тебе — дядя, что ли?

— Дядя не дядя, а жизнью своей мне обязан. Поэтому, значит, не чужой.

— Ну, ты и наглец, Белозёров, какой такой жизнью? Ты что, его родил, что ли? Или грудью своей его от пули заслонил? Дело в том, что потому что. Ха-ха-ха!

— Да просто умереть он мог раньше срока и не без моей помощи.

— Это как же?

— Да была одна история… — Саня ненадолго задумался и продолжил: — Я тогда ещё совсем маленький был, но хорошо всё помню. Помню, как однажды мой дед, генерал-майор, собирался на день рождения к сослуживцу, парадный мундир надел, орденов и медалей на нём целый иконостас… А бабушка тут же к нему:

— Ты куда, Иосиф?

— Я же тебе говорил, день рождения у сослуживца, прилетает маршал. Нельзя не пойти! — ответил, поправляя мундир и звеня медалями, дед.

— Ой, напьётесь опять. Я вас знаю!

— Ну, Зоя, прекрати! Сколько можно уже?

— Значит, так. Возьмёшь с собой внука, тогда будешь чувствовать ответственность и держать себя в руках.

— Ну, Зоя! Там же будет весь генералитет, а я с ребёнком!

— Ничего, пусть посмотрят да позавидуют, что у тебя смена растёт. И никаких больше вопросов, закончено и решено!

В доме бабушка генералиссимус, и её решения обсуждению не подлежат. Дед ворчит, но команду выполняет, и мы спускаемся на улицу, где его уже ждёт служебная «эмка» — тот же самый «форд», только советского производства.

Личного транспорта у деда нет, потому что он все свои машины после войны сдал на госнужды, заявив: «Жить надо, как все, и нечего детей баловать с детства всякими машинами!»

Лучше не объяснишь, в этой фразе он весь! Я всегда гордился таким предком…

Дорогу в машине помню плохо. Бабушка мне потом говорила, что я вообще не должен был ничего помнить по причине своего малого возраста. Но, видимо, впечатление было такое яркое, что запомнилось всё в мелочах.

Приехали. Большая прихожая с высокими потолками. Потом огромная гостиная, где стоит сервированный стол и вдоль стен стоят и ждут команды красивые мужчины в форме и при орденах. От генеральских лампасов рябит в глазах.

Меня устраивают в рабочем кабинете хозяина дома. Вдоль стен до потолка книжные шкафы с открытыми полками, заставленные книгами. Рядом с дверью огромный сейф. У окна стоит большой стол с зелёным сукном на столешнице и старинное деревянное обитое чёрной кожей кресло.

Мне дают цветные карандаши, бумагу, фонарик и какие-то топографические карты. Таких карандашей и фонариков я потом в своей жизни не видел никогда. Из большого металлического карандаша выдвигались цветные грифели, а фонарик имел кучу каких-то кнопок, и его цвет можно было менять, делая белый, красный, зелёный, синий…

— Ну, всё, боец! Рисуй, воюй. Наступай, а на картах отмечай своё движение красными стрелками, а врага — синими. И не забудь перед реками строить переправы, ха-ха-ха… Понял? Ну и молодец. Пойдём, Иосиф!

Меня оставляют одного, а в гостиной начинается чествование именинника. Звучат тосты и периодически гремят стулья, видимо, люди все разом встают со своих мест, после здравицы в чью-то честь. Через час в кабинет заходят три человека — мой дед, Гречко и хозяин дома. У всех хорошее настроение, форменные кители уже расстегнуты. Меня начинают трепать по загривку, как собачонку, и расспрашивать, как я повоевал на картах.

— Скучно, деда! — канючу я. — Ты обещал, что мне здесь обязательно дадут поиграть пистолетом настоящим. Настоящим!

— Слушай, дай парню пистолет, видишь, военный растёт! — обращается Гречко к хозяину дома.

— Уважь внука! — поддерживает его дед.

— Да нет проблем! — хозяин дома достает ключи и открывает стоящий в углу у двери сейф. Оттуда он извлекает огромный кожаный портфель и начинает шарить в нём рукой. Не найдя того, что искал, он кладёт портфель на стол и начинает выгребать из него содержимое. На свет появляются какие-то бумаги и огромная куча орденов и медалей.

Я стою возле портфеля и, когда терпение моё кончается, быстро сую руку в его нутро и извлекаю на свет божий огромный пистолет. Не говоря ни слова, я беру пистолет двумя руками, навожу его на первого попавшегося, им как раз и оказался Гречко, а потом, выдохнув волшебные слова: «Бах, бах!», со всей силы жму на спусковой крючок.