Кто не знает братца Кролика! - [21]
А так даже Пашка занервничал. В зале вместо приличных девчонок привидения в платках и мешках до пяток. Дурнушки маются вместе с нами, убогими, оттого что знают – в другом месте им ничего не светит. Вот если бы засветило – точно бы убежали.
Закон конференций таков: когда не на что отвлекаться, делегаты за грудки хватают друг друга. Находятся принципиальные крючкотворы и охотники до правды, которые обязательно протестуют. Все как-то забыли: за столом вместе с нашими гуру – настоящий священник. Правда, это отец Федор, которого вряд ли смутишь расколом. Вот на него-то, единственного, смотреть одно удовольствие: бородка чего только стоит – парикмахерское совершенство! Розовощек, опрятен, словно агент по продаже косметики. Волосы сзади стянуты резинкой. Благословил, прочитал молитву, даже произнес в начале сборища достойный спич. Восседает свадебным генералом и, бьюсь об заклад, наверняка думает: половина здесь – дураки. Впрочем, добрая треть собравшихся и не помышляет его разочаровывать: с готовностью демонстрирует интеллект. Тем более есть предлог: кто-то в прошлый массовый заезд на Валаам что-то там не доплатил или положил в карман.
На этот раз за килькой не посылают: рассыпались, как горох из пакета. Сияющий Пашка повез приезжих писателей на окраину: они будут трескать водку в третьесортной гостинице и размышлять о судьбе России. Председатель и отцу Федору сулил общение с лучшими умами Костромы и Ярославля, но тот отказался – скорее всего, чтобы никого не обидеть. Еще две команды сколочено: одни в «Медузу Горгону», другие, с традиционным портвейном, – на квартиру какой-то Машеньки. Даже Черпак – и тот к кому-то пристроился.
Ни мне, ни Витеньке торопиться некуда. Я Пашку хватаю за рукав, когда он уже выбегает – такси ловить для гостей.
– Эка загнул! – живо реагирует председатель, а сам смотрит поверх – пасет своих, ему хочется выпить.
– Ну, ты же христианин! Хотя бы на чечевичную похлебку!
Христианин лезет в карман за скомканными ассигнациями. Все-таки молодец – по-гусарски сунул, не глядя.
Меня казак Валька цапает:
– Ну как? Послал стихи?
И подался назад, чтобы им любовались. Сегодня при полном параде: гимнастерка, шаровары, плетка за голенищем. Шашкой лязгнул. Послушать Вальку: его прадед при помощи этой штуки лишил Буденного половины конницы.
– Послал! – отвечаю чистую правду.
Есаул задвигает железо обратно в ножны и убирается, сияющий, сверкая лампасами и чужими георгиевскими крестами.
А Гужихин вздыхает:
– Был тут недавно фильм про американского адвоката. Его сынишка у Бога вымолил, чтобы папа хоть один денек побыл честным. Адвокату нужно в суде выступать: рот открыл – и как язык отрезало. Целый день мучился, карьера псу под хвост.
– Не переживай за меня: я Валькины стишки всегда посылаю!
– И мои? – грустно спрашивает Гужихин.
Не успеваю соврать – замечен знакомый «пучок». Отец Федор скинул рясу – наверняка несет в саквояже. Шерстяное пальто. Брючные стрелки. Ботинки – эрмитажные зеркала.
– Приветствую, батюшка!
– А, это ты, Денис!
Настоящий разведчик. Всего-то раз и общались, а помнит.
– Может быть, с нами посидите немного?
Уверен в ответе: масса всяких духовных дел, прихожане жаждут общения и прочее – что там можно насочинять?
– Почему бы и нет!
Гужихин теряет дар речи: позвать в кабак священника для него то же самое, что столкнуться нос к носу с Михаилом Архангелом. Но я видел пастора в деле.
На Невском – пурга. Облепленная снегом троица – я, смахивающий на бизнесмена святой отец и онемевший Витенька – облагодетельствовала первый подвернувшийся бар. Словно сам собой прилетел графинчик в окружении славных граненых рюмок. Батюшка нам подмигнул:
– Ну, люди творчества, за Отца?
У местных аборигенов зубы не аховые. Отец Федор видно не здесь родился – повезло же человеку: может широко улыбаться. То, что рядом с нами обосновался чуть ли не представитель небес с таким вот ослепительным «смайлом», придает Витеньке дополнительную искренность.
– Ты знаешь, Денис, – исповедуется, – «Рогнеда» забыта. Черпаков посоветовал: «Выбрось!» Я про Рубцова начал писать.
– Решил заделаться биографом?
Несчастный бездарь кивает:
– Черпак сказал: «Сам не можешь, давай о других…»
Надо же, как убрал конкурента!
– По-моему, подло!
Новоиспеченный рубцововед опешил:
– Подлость-то в чем?
Водка злой оказалась!
– Никчемно.
– Что «никчемно»? – спрашивает Гужихин.
– Зачем подбирать за другими? Лучше самому – попробуй еще!
– Да я же сказал – бесполезно, – защищается Витенька.
Я сорвался – нет, с этой водкой и впрямь неладное:
– Биографами те заделываются, кто сами ни черта не могут. Вот: высасывают из великих! Стоит автору появиться, тотчас на него набрасывается куча! Он еще помереть не успел, а уже жрут в три горла. Знаешь, сколько народу питаются Чеховым? Целый бизнес! Иной корифей сопьется, умрет в безвестности, а за счет него тысяч пять доброхотов, как минимум, построят дома: о «тойотах» и «вольво» не говорю! Может, два-три человека искренне и напишут. А остальные – лишь бы кусок оторвать!
