1
Шли три странника. Показалась одна деревня. Там, в крайней избе, бедной и запущенной, гулящая девка родила сына. Явились к девке подруги, и был в той избе дым коромыслом – младенец же лежал на столе кое-как спеленутый, ему обмазали губы вином да пивом, приговаривая:
– Знай с рождения веселое зелье! В груди твоей матки не молоко должно быть, а пиво с вином!
И смеялись пьяные блудницы:
– Сызмальства привыкай к нашей жизни! Младенец отплевывался и плакал, требуя материнского молока.
Сказал тогда один странник его матери:
– Не Алексеем ли намереваешься наречь своего сына?
Та смеялась:
– Как узнал ты? Уж точно, Алешкою, как зовут нашего кривого кабатчика.
И сказал другой странник, поглядев на младенчика:
– Не быть ему кабацким гулякой, не быть безродным теребнем. Не цветок ли он на унавоженной почве? Праведник вырастет в вертепе!
Мать и ее подруги со смеху покатывались:
– Ах, быть ему праведником! Третий странник попросил:
– Повесьте ему нашу ладанку. Гулящая мать отвечала:
– Коли сами дарите, сами вешайте! Не нашлось ни куска хлеба в той избе, но налили им вина в баклаги. Они кланялись, прощались, за винцо благодарили.
2
Пришли странники в село. И там рожала баба. Изба была богатой и хозяйство ладным. Когда родилось дите, мужик роженицы вспомнил о пришедших и вынес им хлеба. Они попросили взглянуть на младенца. И спросил мужика один странник:
– Не Алексеем ли задумал назвать сынка?
– Так и есть, – отвечал отец. – В честь Алексея, Божьего человека! Будет теперь кому умножать мое богатство, будет он мне помощником и отрадой!
Другой странник покачал головой:
– Не быть ему опорой, не быть благочестивым – вечным огорчением будет твой сын!
Младенец между тем от груди материнской отворачивался да морщился, а когда вином обмочили его губы, успокоился.
Третий странник вытащил ладанку:
– Повесьте-ка ее на младенца. Богобоязненные родители его послушались и повесили младенцу маленькую ладанку.
С тем поклонились странники, попрощались.
3
Пришли они к царскому дворцу. Повсюду был праздник – царица родила сына. По городам и весям разнеслась весть о наследнике. В столице палили из пушек, вились знамена да флаги. Толпился народ, пьяный и веселый, кричал «ура». Приезжали во дворец кареты сановников, спешили вельможи поздравить государя. Ликовал сам венценосный отец – прежде рождались у них с царицей одни дочери. Приказывал государь:
– Громче, громче играть оркестрам. Веселее, веселее гулять моему народу! Есть у России будущее, есть наследник царского престола!
Стража странников не пропустила:
– Кто вы такие? Ну-ка, повертайте прочь, а то угостим прикладами и старость!
Один странник спросил:
– А что, служивые, не слышали, не Алексеем ли назовут царского сыночка?
Отвечали:
– Тебе какое дело, бродяга? Ступай вон от ограды, иначе будет несдобровать.
Другой же странник сказал:
– Неужто не допустят хоть глазком одним взглянуть на младенчика, предсказать ему судьбу?
Засмеялись гвардейцы:
– Эка взял! Да знаешь ли ты, кто это за младенчик? Венценосец будущий, сам царский сын! Ему уже на роду быть счастливым написано!
Третий странник достал ладанку:
– Ну, коли так, может, передадите наш подарок царскому наследнику?
Солдаты им сказали с укоризной:
– Да разве вы не знаете, убогие, что у младенчика уже есть крестики, ладанки, брильянтами осыпаны, на золотых цепочках, что же вы суете чумазую свою ладанку? Ну, не с ума выжившие? Кто будет и прикасаться к ней во дворце, кто ее и поднести-то посмеет царевичу?
Странники тогда поклонились и пошли.
Такова присказка.
А вот повесть о плуте и монахе.
1
Потаскушкиного сына крестил пьяный поп в хлеву – церковь в тот год сгорела, в избе же шла гулянка. И когда несли его, то уронила мать младенца в лужу – мокрым стал ребенок еще до крещения. Но не заплакал.
Затем принялся поп над ним читать молитву, и запинался, и забывал ее. Взяв дите на дрожащие руки, уронил тут же в корыто, поставленное купелью. Младенчик и голоса не подал.
Отхлебывал поп из початой бутыли и обливал его водой в холодной купели – посинел младенец, но молчал. Поп же подумал:
– Все равно пропадет у потаскухи младенец, как помирали прежние.
И были: крестным отцом – пропойца кладбищенский сторож, а крестной матерью – старуха-сводница. Она, наклоняясь над младенчиком, чуть на него не падала. Не во что было завернуть дитя. Нашли дерюгу и завернули в дерюгу. Когда же выносили крещеного, то, о порог споткнувшись, свалился с младенцем крестный – в третий раз искупался малой – но не услышали даже писку. В избе стояли крик да топот, проминали полы сапогами подгулявшие кавалеры, звенели разбиваемые стаканы и наяривала гармошка. О крещеном забыли – взялись тут же крестины праздновать.
Младенец же заснул.
Назвали его Алексеем, в честь кривого кабатчика.
2
Понесли крестить своего сынка и благочестивые родители.
На паперти раскричался младенец и требовал всем своим видом, чтобы его распеленали. Когда же кроткая матушка его освободила – пустил длинную струйку. Отец, поглядев на это, обрадовался:
– Хорошо, что облегчился с паперти. Теперь окрестим его спокойно.
Но не прекращался надсадный крик. Затыкали уши приглашенные и покачивали головами:
