Крылья Вёлунда - [9]

Золотой драконий жар угасал, яркие чешуи тускнели, только края их еще горели золотом. Из-под передней лапы торчало древко копья — оно поразило чудовище точно в сердце. Пёрышко сидел под торчащей лапой с растопыренными когтями. Он был весь перемазан в саже, по лицу текла кровь, рубашка на плече разорвана и тоже в крови, но он был жив. Хёрвард помог ему встать.

— Ты цел? — спросил он, лишь бы что-то сказать.

Глаза Пёрышка вдруг испуганно распахнулись, и он закричал:

— Нет! Стой! Не ходи!

Хёрвард обернулся.

Лиловая горячая полоса стрельнула прямо у него над плечом, вонзилась в грудь женщине, окруженной белым сиянием, — и тут же обвисла, потеряв смертоносную твердость.

Пёрышко обеими руками провернул копье и вырвал его из раны. Хлестнула черная горячая кровь — Хёрвард едва успел закрыть лицо локтем. Драконья кровь пахла вовсе не кровью, а раскаленным железом и сгорающим в топке углем. Теперь Фрама-огнезмей был окончательно мертв, его туша просела, словно плоть обратилась в тесто и стекла с костей внутри серой тусклой шкуры.

Пожар как-то резко пошел на спад, словно бушующее пламя поддерживала жизнь дракона, и пламя умерло вместе с ним.

Стали слышны голоса. Хёрвард оглянулся.

Над женщиной все еще сиял слабый ореол — на груди, на руках, и горел яркой белизной наконечник брошенного рядом копья. Пёрышко силился поднять женщину на руки — и не мог.

Затопотали сапоги.

— Фру Бёдвильд! — крикнул знакомый голос — кто-то из здешних хирдманов. — Фру Бёдвильд!

Хёрвард подошел тоже.

Дочь Нидуда лежала навзничь, как уложил ее удар драконьего жала, и ее лицо было молодым и спокойным. Темные косы растрепались, хангерок[6] распахнулся и сполз на сторону, и ровным мягким светом сияли ее ожерелье и зарукавья, сработанные альвом.

5. Золото альвов

Наутро все в разоренной усадьбе ходили, как хмельные, слышался женский плач — дракон убил и покалечил многих хирдманов и работников, Ингъяльд ярл был ранен. В женском доме обряжали фру Бёдвильд, и Хёрвард туда не совался. Ему хватало других дел. Он внезапно оказался тут главным. Сигвард ярл и его брат Вермунд привыкли всегда и во всем слушать конунга, но конунга не было, и они не знали, что делать. Хозяйка усадьбы тоже была мертва, а ее дочь никто не видел.

Хёрвард велел готовить богатое погребение и чинить  сломанное, отдавал распоряжения и совсем было забыл о Хеммель и ее условии. Не до нее было. Впрочем, он несколько раз вспоминал о Пёрышке, но так и не собрался послать за ним кого-нибудь.

И только когда он распорядился найти Хеммель, он словно в стену ударился — на него смотрели в молчаливом недоумении. И он вспомнил, вспомнил проклятое условие. До полудня, когда истекал срок, было еще время, и Хёрвард решил сам обойти усадьбу.

В женском доме было тихо и почти никого не было. Из прорезанных под кровлей окошек били косые столбы света. Хёрвард обошел ткацкий станок с брошенным на середине полотном и увидел госпожу Бёдвильд. Ее уже облачили в лучшие одежды и положили на погребальные носилки. Шитые золотом цветные шелка  и подбитый соболиным мехом плащ не затмевали ее красоты, и Хёрвард ощутил вдруг смерть этой женщины, которую он едва знал, как потерю. Что-то ушло вместе с ней и оставило в груди сосущую пустоту. В головах носилок виднелась темная фигура. Заслышав шаги Хёрварда, она шевельнулась.

— Пёрышко? Что ты здесь делаешь?

— Знаешь, — Пёрышко не обратил внимания на вопрос, — а если бы это был не огнезмей, а кто-то вроде Фафнира или линдворм[7] — она бы его задержала. Они боятся света альвов, но Фрама был огнезмей, он не боялся…

Хёрвард вспомнил сияние вокруг лица и рук Бёдвильд тогда, ночью — ясный свет от золота альвов, от подарка Вёлунда.

— Ее должны похоронить как воина. Обещай, что так и сделаешь, сын конунга!

Хёрвард кивнул. Ему было неловко заговаривать о деле, но время-то шло, и он решился.

— Я ищу Хеммель, — сказал он. — Ты обещал подсказать, как ее найти.

— Ты вспомнил о том, что срок на исходе?

— Да, — честно ответил Хёрвард. — Но она осталась единственной, она наследница, это она должна тут распоряжаться, а не я, я же не знаю…

— Чтобы распоряжаться, найди фру Гудрун, жену Сигварда ярла.

— Послушай… — Хёрвард подошел ближе. — Это ведь ее деда и мать убил дракон. Это она должна сидеть здесь, а не ты. И… ты обещал.

Пёрышко вздохнул.

— Пока тебе не будет нужна сама Хеммель, ты не узнаешь ее, даже если она будет стоять прямо перед тобой.

Пёрышко встал, подхватил свое копье и плотнее завернулся в темный, до пят, плащ из какой-то ряднины.

— Пойдем, Хёрвард, сын Торварда, там уже все собрались.

В конунговом доме и правда было полно народу. Во главе сидел Ингьяльд ярл, половину его лица закрывала повязка, рядом стояли трое его сыновей, самый младший из которых был на пяток зим старше Хёрварда. Его собственные хирдманы во главе с Тормундом сгрудились в левом углу, вокруг того места, где обычно сидел Хёрвард. Тут были не только ярлы и хирдманы, но и какие-то бонды, которых Хёрвард до сего дня не видел, и женщины.

Стоило Хёрварду войти, как все умолкли и уставились на него.

— Слава Хёрварду ярлу, победителю дракона! — крикнул кто-то, и тут же хор голосов подхватил: — Слава! Слава!