Крылья любви - [22]

Теперь он хохотал уже в открытую, и ее снова пронзило какое-то необъяснимое странное чувство, как всегда, когда она на него смотрела. Ее лицо отчасти выражало упрек, отчасти — понимание его веселья.

— Ты и в самом деле забавное маленькое создание, — отдышавшись, заметил он. — И я очень рад, что ты не отказала мне наотрез.

— А вот я уже начинаю об этом жалеть, отпарировали Дерин. — Пока что ты занимался только тем, что отпускал грубые личные замечания и смеялся надо мной.

— Мне очень жаль. — Это извинение прозвучало не слишком серьезно, да и глаза его так и лучились весельем.

— Вот как? Знаешь, а я тебе не верю.

— Но почему же?

Она опустила глаза и попыталась найти причины, мысленно сетуя на то, что не чувствует обычной уверенности в себе, а скорее ощущает себя одной из тех взволнованных, романтических девушек, которых всегда так сильно презирала.

— Потому что, по-моему, ты всегда что-то говоришь и что-то делаешь, только когда точно знаешь, что именно ты делаешь и почему ты это делаешь.

Он улыбнулся:

— Ты высказала очень глубокую мысль. Ты сама-то знаешь, что имеешь в виду?

— Конечно знаю! — вспыхнула Дерин. — А ты знаешь, как я ненавижу, когда со мной разговаривают как с глуповатым ребенком. Не поступай так со мной!

— Повторяю — мне очень жаль. Или теперь ты мне снова не поверишь?

— Я думаю, что ты все еще надо мной смеешься, а поскольку у тебя нет причины надо мной смеяться, ты не только ведешь себя грубо, но… но и к тому же невыносимо снисходительно.

— Дерин! — Он заговорил мягким голосом и накрыл ладонью ее руку, которую она положила на стол и крепко сжала в кулачок. — Не надо так сердиться, а то кто-нибудь подумает… ну, кто знает, что могут подумать люди, когда видят красивую девушку, которая явно сердится? — Он мягко сжал ее руку, и она снова испытала это волнующее ощущение, от которого у нее вдоль позвоночника побежали мурашки и задрожали руки. — Не порти наш вечер, Дерин, так жаль, если он пропадет напрасно.

Секунду она молчала. Просто сидела, а он держал ее за руку. Дерин пыталась понять: то ли она все еще сердится, то ли это какое-то другое чувство вызвало такое сильное сердечное волнение. Потом она наконец подняла глаза, посмотрела на него и слегка улыбнулась. В ее взгляде все еще оставалось выражение упрека, но она была готова заключить перемирие.

— Ладно, — сказала она, не пытаясь вырвать руку. — На этот раз тебе все сойдет с рук, потому что я хочу есть и не собираюсь бросить тебя, не поужинав.

Он засмеялся и на миг поднес к губам ее пальцы.

— Не только красива, но и корыстна, — заключил он. — Так я и знал!

Обед уже подходил к концу, когда она позволила себе проявить любопытство в том, что касалось Доминика. Возможно, ее словоохотливость отчасти объяснялась тем, что она выпила многовато вина, от которого у нее щекотало небо. Она наклонилась вперед, поставив на стол локти, вертя бокал в пальцах. Ее глаза сияли, но сейчас их скрывали темные изогнутые ресницы.

— Дом.

— Гм-м? — Он тоже наклонился вперед, как и она, но его глаза пристально смотрели на ее слегка раскрасневшиеся щеки и на красивую линию шеи. — Ты снова собираешься сказать что-то серьезное и глубокомысленное?

Она подняла глаза и улыбнулась:

— Нет… просто мне стало очень любопытно.

— Вот как?

Она кивнула.

— Наверное, ты мне скажешь, чтобы я занималась своим делом, — с сожалением предположила она.

— Сомневаюсь.

Несколько секунд она смотрела на него молча, потом вдруг покачала головой и снова пригубила вина.

— Я не имею права тебя расспрашивать. Так что мне ничего не следовало говорить.

Он потянулся к ее руке и крепко сжал ее пальцы своими, подбадривая Дерин, чтобы она продолжала.

— Спроси меня, — мягко приказал он. — Давай, спрашивай, маленькая птичка, и я постараюсь тебе ответить.

Дерин немного поколебалась. Ее интересовали очень многие вещи, которые имели к нему отношение, но она почти ни о чем не могла спросить его напрямую. Хотя из-за вина она не вполне была уверена, что именно можно спросить, а что — нельзя.

— Ты все еще любишь ту американскую девушку? — выдала наконец она.

Вряд ли этот вопрос поразил его больше, чем саму Дерин. Да, пожалуй, Дерин он поразил больше, потому что она и понятия не имела, почему вдруг спросила об этом. Если она и собиралась поинтересоваться чем-то личным, то лишь тем, как он зарабатывает на жизнь. Она почти не думала о наследнице, которая из-за него проехала через полмира. Этот вопрос просто вызывал у нее неясное любопытство, и она считала его слишком личным, чтобы упоминать о нем вслух.

Она думала, что почувствует реакцию по его руке, в которой он держал ее руку. Но его пальцы не дрогнули, и он даже не отпустил руку Дерин. То, что вопрос оказался неожиданным, стало ясно только потому, что на миг наступила мертвая тишина. Дерин отчаянно пыталась найти подходящие слова, чтобы сгладить свою ошибку:

— Дом, мне очень жаль! Мне так жаль! Я ведь вовсе не хотела спрашивать об этом, честное слово. Это… это просто сорвалось с языка.

— Конечно, пусть лучше сорвется с языка, чем промолчать об этом, — насмешливо сказал он.

— Мне действительно очень жаль.