Дерин Уилльямс на мгновение нахмурилась, пытаясь точно определить место, где исчез зимородок. Это было нелегко, потому что его яркое оперение слишком быстро промелькнуло перед ее глазами. И очень досадно, что она не успела его сфотографировать, поскольку, учитывая своенравие, присущее диким птицам и животным, вероятно, он так больше и не появится, пока она не уйдет. На противоположном берегу тихонько шуршали густой листвой ивы и бук — Дерин видела в воде их отражение. А где-то в этой густой листве скрывался яркий неуловимый зимородок.
Правда, Дерин, ожидая, не появится ли он снова, не проявляла излишнего нетерпения. Это объяснялось профессиональной привычкой — она фотографировала и рисовала птиц и бабочек. Эта работа во многом научила ее терпению. Так что она стояла, укрывшись за деревьями на речном берегу, и наблюдала, хотя и не очень-то надеясь на удачу.
Река блестела и переливалась в солнечных лучах. Неподалеку вверх по течению стояла маленькая плотина, миновав ее, вода все еще не успокоилась и потихоньку бурлила, и было похоже, будто по неторопливым волнам рассыпали серебряные монеты. Легкий ветерок мягко коснулся деревьев вокруг Дерин, и она подумала, что бывают вещи и похуже, чем стоять здесь и ждать, когда снова появится птичка, и любоваться природой. Без сомнения, «Ллануэллон» и река Пеннтог были одними из самых идиллических мест в мире.
Именно здесь, в самом сердце Южного Уэльса, Дерин родилась и выросла. Она очень скучала по родным местам, когда ее семья переехала. Дерин тогда было одиннадцать лет. Теперь, спустя двенадцать лет, она вернулась. Будущее на ближайшие три месяца виделось замечательным — пожить в коттедже на берегу реки, занимаясь набросками и рисунками сколько душе угодно.
Своей встрече с Айвором Рисом на вечеринке в Лондоне она была обязана исключительно везению. Еще большей удачей было то, что его сестра оказалась владелицей маленького каменного коттеджа в уединенной долине на берегу Пеннтога. Если ей действительно захочется там пожить, сказал ей Айвор Рис, он наверняка договорится с сестрой, и она сможет туда отправиться, когда пожелает.
Дерин тут же поймала его на слове и уже через два дня приехала в «Ллануэллон». Она провела здесь уже три дня и пока что ни о чем не жалела. Здесь не было ни телефона, ни электричества, ни водопровода, а ближайшая проезжая дорога находилась почти в полумиле отсюда. К счастью, водителю такси, который привез ее сюда, она так понравилась, что он согласился помочь донести ее вещи до коттеджа пешком.
Она работала при дневном свете, а когда темнело — ложилась спать, даже не утруждаясь зажечь масляные лампы, которые у нее были, и обе ночи в коттедже спала как убитая.
Больше всего она работала в большом запущенном саду. Порой она оставляла свое снаряжение в тени одного из бесчисленных деревьев, а сама садилась под другим и нежилась в теплых лучах июньского солнца. Все это время стояла невероятно хорошая погода. На первый взгляд, подобная жизнь казалась сплошной идиллией, но при этом она все же усердно работала и была уверена, что Джеральду результаты пришлись бы по душе.
Джеральд Моркоум писал книгу, которую иллюстрировала Дерин, и он особенно настаивал на том, чтобы она поместила туда изображение зимородка. Конечно, она прекрасно могла его нарисовать, но, когда речь шла о темах, связанных с живой природой, ей всегда нравилось иметь под рукой фотографии, чтобы на них можно было рассмотреть мельчайшие подробности, и она предпочитала фотографировать сама. Именно поэтому девушка сейчас терпеливо ждала на берегу реки, когда же снова появится неуловимый зимородок.
Дерин начало клонить в сон, несмотря на то, что она стояла в тени. В окружающем пейзаже было что-то убаюкивающее. Медленное течение реки. Ее блестящая поверхность становилась ослепительной, если слишком долго на нее смотреть. Деревья — почти неподвижные, их легкий, еле слышный шепот. Мягкий шум речных волн, накатывающихся на берег. Все это усыпляло.
В цветах сонно жужжали пчелы. Дерин прислонилась головой к прохладной коре ивы и улыбнулась. Она подумала, что ничто не могло быть более совершенным и гармоничным, чем все это, и что ей предстоят еще целых три месяца умиротворения и красоты.
Сама Дерин выглядела, пожалуй, очень экзотично на этом фоне, хотя в то же самое время казалось, что здесь ей самое место. Возможно, она напоминала красивый, но чужестранный цветок, который из жарких тропиков каким-то чудом перенесся в утонченное спокойствие уэльской долины.
Дерин была кельтского происхождения, но она не унаследовала ни смуглой красоты отца, ни синих глаз и светлых волос матери. Ее длинные распущенные волосы падали ниже плеч. Они были каштанового цвета. Их густой, темно-коричневый оттенок напоминал только что вспаханную землю. А широко расставленные, обрамленные темными ресницами глаза были карими. Несколько великоватый рот, возможно, не отвечал обычным представлениям о красоте, но полные, мягкие губы только усиливали привлекательность Дерин.
Она никогда не любила носить туфли и надевала их, как правило, если только того требовали обстоятельства. Вот и сейчас ее босые ноги с наслаждением мяли прохладную траву. На Дерин было яркое нарядное платье в изумрудно-золотистых тонах в восточном стиле. Джеральд привез его ей из своей последней поездки в Марокко. Оно так шло Дерин, что даже в этой обстановке смотрелось вполне естественно. Чего нельзя было сказать о маленьком недорогом фотоаппарате у нее в руках.
