Крылья демона - [35]

Шрифт
Интервал

– Согласен, синьор, – я предвосхитил очередную гусарскую попытку Имы выяснить, к чему клонит наш собеседник. – Мы будем рады помочь делу святой католической церкви, даже если придется вступить в конфликт с отдельными сторонниками реформации.

– Почему бы вам, в таком случае, не оказать мне честь своим визитом? Допустим, завтра к 7 часам вечера смею ли я вас ожидать?

– Почтем за честь, – поклонившись, ответил я.

Франчини одарил меня легким кивком головы, затем бросил многозначительный взгляд на Иму, и отошел в сторону без слов прощания.

– Что ты лебезишь с ним? – фыркнула Има. – Этот старый интриган так хотел «ввести нас в курс дел», что ровным счетом ничего не сказал, а лишь пытался вытащить из нас какую-нибудь информацию. Еще, по всей видимости, он хотел спровоцировать нас на высказывания против Коссы.

– Правильно, – спокойно заметил я. – Только зачем ему мы?

– Ясное дело, ведь он один из первых, кто поддержит Балтазара, хоть сейчас не показывает виду. А мы его интересуем как возможные эмиссары Коссы или те, кого он сдаст ему, показывая свою лояльность.

– Твои рассуждения сходны с моими, – почти пошутил я, – но слишком прямо ты сейчас мыслишь. Помнишь: «Первый знак в обозначении имеет приоритет, когда вещь обозначена двумя знаками»?

– К чему это ты помянул Трисмегиста?

– Дело в том, что это обратный принцип Сатаны.

– Ну и…?

– Были уже оба знака. Либо один ложный, а значит, сегодня будет третий, либо я плохо знаю Иблиса.

– Что-то от твоих пояснений я еще больше запуталась. Может, еще разок попытаешься?

– Скоро все поймешь сама. В любом случае, лучше, чтобы наши умозаключения формировались отдельно друг от друга.

Има скептически покосилась в мою сторону и пробормотала, обращаясь к себе:

– Неужели через пару сотен лет я стану таким занудой?…

Глава 10

Наш палаццо оказался достаточно роскошным жилищем, чтобы привлечь внимание к его обитателям со стороны местной знати. Величественные ионические ордера с замысловатыми капителями поддерживали карниз парадного входа, свидетельствуя о высоком положении не только хозяев, но и гостей, которым суждено подниматься по ступенькам, ведущим в палаццо.

Двор дома, обнесенный каменным зубчатым забором, вмещал сад, оранжерею, конюшню на пару дюжин лошадей, псарню, а также служебные пристройки, необходимые для приличного существования патриция.

После беглого осмотра всего этого добра, я понял, что с такими хоромами в долгосрочном плане нам потребуется еще садовник, конюх, кузнец и т. п. Что ж, я надеялся на наше недолгое пребывание в этом месте, не предусматривающее капитального благоустройства и затрат средств и времени на комфорт.

Слуги были тут как тут. Гаспар и Якоб, следуя моим указаниям, уже все подготовили к нашему приходу: палаццо прибран, закупленные продукты превращены в завтрак, с картин и мебели сняты покрывала. Единственным недостатком оказалось отсутствие нормального постельного белья. В Италии этого времени такая вещь, как белая качественная ткань являлась роскошью, поэтому в хозяйстве приличного белья и скатертей не оказалось. Пришлось побеспокоиться и об этой мелочи, включив соответствующий пункт в список необходимых покупок.

Джузеппе уже, похоже, осмотревший здание, бродил по периметру ограждения, изучая все нюансы местности.

Перекусив, мы с Имой вновь занялись своими делами – Има отправилась на примерку и покупку новой одежды и простыней, прихватив с собой Гаспара и Леонору. Служанку она взяла, скорее всего, в качестве советчицы.

Конечно, истинной целью Имы являлось не пополнение нашего гардероба, а привлечение максимума внимания к нашим персонам. Одинокая женщина на улице города (не беря во внимание слуг) всегда привлекает взгляды прохожих. Особенно, если она весьма богата (тут мы учитываем наличие слуг) и чрезвычайно красива.

Оставшись дома один, я вышел в сад, чтобы осмотреть свои новые владения и вдохнуть аромат сада 15 века. Надо заметить, что разница состава атмосферы этого и моего времени была колоссальной. Будь я в силе демона, я смог бы определить процентное соотношение газов воздуха, но даже с помощью примитивной обонятельной системы человека легко можно было почувствовать различия. Наверное, городской человек начала XXI века испытывал бы здесь постоянное недомогание, вдыхая столько кислорода и оставляя организм страдать без привычного угарного газа, свинца и других «полезных» компонентов.

По садовой дорожке на встречу мне шел Джузеппе. В правой руке его был проржавевший меч в полторы руки. Увидев меня, он остановился, рефлекторно сделав попытку спрятать клинок за свою широкую спину. Потупив взгляд, он стал оправдываться:

– Синьор, я вот нашел тут,… то есть там, – он неопределенно взмахнул рукой. – Меч простой, солдатский, но сталь хорошая. Я могу его перековать для вас.

По всему было видно, что показывать мне свою находку Джузеппе не собирался, но теперь деваться ему было некуда, потому как простолюдину бродить с мечом по городу было запрещено, да и любая вещь в пределах моих владений принадлежала мне.

Я подошел поближе и внимательно посмотрел ему в глаза. От моего взгляда он поежился. Только теперь я хорошо разглядел его физиономию, которая поначалу показалась мне не интересной из-за сходства с Гаспаром. Цвет кожи, шрам на щеке, блеск глаз, речь – все это выдавало в нем бывшего пирата. Ну и охранника подбросил мне Гаспар!


Рекомендуем почитать
Индивидуум-ство

Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.


Голубой лёд Хальмер-То, или Рыжий волк

К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…


Боги и лишние. неГероический эпос

Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.


Княгиня Гришка. Особенности национального застолья

Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).


Блаженны нищие духом

Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!


Крепость

В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.