Крыло беркута. Книга 1 - [29]

Булякан, по-прежнему считая Шакмана родственником, послал к нему гонца. «В случае чего, — если столкновение с енейцами окажется слишком тяжелым и надолго затянется, — пришли на подмогу часть своих батыров», — просил он свата.

Шакман ответил: «Ладно», — а про себя решил подмогу Булякану, в каком бы положении он ни оказался, не посылать. «Кто бы там ни взял верх, я выгадаю, — рассудил хитрый Шакман. — Коль победят сынгранцы — как-никак свои, их добыча в конце концов станет моей. А одолеют енейцы, так можно их добычу отобрать сразу, сославшись на то, что ограбили моего родственника…»

Но как нередко случается, люди рассчитывают, а жизнь распоряжается по-своему.

Енейцы напали на сынгранцев, не придерживаясь правил и порядка честного боя. Налетели вечером, в сумерках, так что дозорные вовремя их не заметили. Собаки — и те сплоховали, подняли лай слишком поздно. Беспощадный враг нанес неотразимый удар. Одна группа нападающих устремилась к табуну и отсекла его от становища. Сынгранские воины, лишенные коней, заметались по становищу, хватаясь за оружие. Но разве устоит пеший против всадника, летящего на разгоряченном скакуне! Чем пеший ни вооружись — острым ли копьем, секирой ли, тяжелым кистенем или дубинкой — конный налетчик имеет явное преимущество. Падали сынгранские егеты, оглушенные сукмарами или пронзенные копьями, падали под копыта вражеских коней. Слетели с седел и несколько енейцев, но до остальных сынгранцы не дотянулись, не смогли дать отпор, как ни старались, подбадривая себя кличем племени. Не «барлас» гремел над сынгранской землей, а чужой клич:

— Айкара! Айкара!

Вихрем пронеслись енейцы по становищу и, повернув коней, набросились снова. Никого они не щадили на этот раз — ни выбежавших из юрт женщин, ни детей. Убивали взбеленившихся собак, даже протыкали копьями войлок юрт, чтобы поразить затаившихся там, рушили лачуги. Это был не обычный налет ради барымты. Енейцы устроили кровавое побоище, их злоба обернулась для племени Сынгран великой бедой. Многие пали, многие были ранены, покалечены — племя не погибло полностью лишь благодаря сгустившейся темноте. Булякан-турэ, выскочив из юрты с копьем в руке, пытался воодушевить своих воинов кличем племени, но тоже упал, получив тяжелое ранение.

Енейцы беспрепятственно покружили по яйляу и удалились, угоняя попавшийся на глаза скот.

Племя Сынгран после этого сокрушительного удара уже не смогло оправиться.

Говорят, разоренное гнездо — пристанище для вороны, слабое племя — добыча для любого проходимца. Мысль о беззащитности племени усугубляла страдания раненого Булякана, вдобавок жег его стыд. Не подлежало сомнению, что в случившемся более всех виновен он, предводитель.

Почувствовав себя чуть лучше, Булякан созвал оставшихся в живых сынгранцев.

— Почтенные, я не сумел оберечь племя, — сказал он горестно, обращаясь к старикам. — Назначьте нового предводителя.

Сына, который мог бы возглавить сынгранцев, у Булякана не было. Акхакалы растерялись.

— А сам ты… Что сам ты намерен делать? — спросили они.

— Я, почтенные, покину эти места, где на племя пал позор.

— Куда же ты направишься?

— Куда придется.

— Тогда и мы уйдем отсюда. Наша доля здесь, должно быть, кончилась.

На том и порешили.

Собрав оставшийся после налета енейцев скот, увязав пожитки, покалеченное племя Сынгран потащилось на восход солнца. Тяжелый выпал ему путь. Дорожные тяготы и голод сильно обострили отношения путников, от прежней их сплоченности, согласия не осталось и следа. Завздорили между собой аймаки. Один из них отстал уже на берегу Ика. У Базы выяснилось, что еще один аймак не желает двигаться дальше. Затем несколько семейств, составлявших довольно значительную ветвь племени, аю[45]-сынгранцы, возразив против избранного Буляканом направления, приняли отчаянно дерзкое решение: переправиться за Агидель, добраться до Урала и перевалить на ту его сторону. Подвергнув себя нечеловеческому напряжению, преодолев тысячи трудностей, они в конце концов перебрались через уральские хребты, миновали горы Джигалги, Таганай и затерялись на равнине среди камышовых озер.

Сам Булякан с остатками племени повернул на юг. Переправившись через реку Тук, эта жалкая кучка сынгранцев приткнулась у речушки Бызаулык.

Таким образом, племя Сынгран распалось, рассеялось и исчезло в волнах житейского моря.

16

Сказав отцу, что не вернется, пока не отыщет свою узаконенную никахом жену, Шагали, сам того не подозревая, обрек себя на долгие скитания. Кружа и петляя, он все более удалялся от родных мест, но не мог напасть на след Минлибики. Все чаще с грустью думал Шагали о ней, и вскоре она, задумчивая, сдержанная, уже неотступно стояла перед его мысленным взором. В конце концов он по-настоящему влюбился в нее и, поняв это, порадовался тому, что поступил по-мужски: не махнул рукой на пропавшую, а отправился на поиски.

Взятых с собой съестных припасов — несколько кругов казы и головок сушеного корота — хватило не надолго. Не приличествует, конечно, сыну турэ питаться тем, что под руку подвернется, не упуская случая прихватить чужое, но пришлось. Впрочем, и случай еду на дорогу не выставляет, — чтобы прихватить, надо ее еще найти. Шагалию и двум его спутникам ничего другого не оставалось, как заняться воровским промыслом. Завидев где-нибудь отару, они, точно голодные волки, подкрадывались к ней, чтобы в удобный момент уволочь неосторожную овечку.